С не очень близкой, но подругой, случилась беда — упала на пол, билась в судорогах с пеной у рта. Вовремя вызвали скорую помощь, вовремя довезли до стационара. Думали, инсульт. Оказалось, ВИЧ. Причем уже давний и не леченный. Поэтому сейчас начали отмирать клетки мозга. Женщину откачали, вернули к жизни. Но полноценной эту жизнь можно назвать с большой натяжкой, потому что процесс в любом случае необратим. А возраст-то совсем еще не старческий — 43 года.
Рассказала о случившемся своей тетушке, она не сильно удивилась (может, потому что медик), говорит, на днях хоронили ее соседа, 41 год, причина смерти та же — ВИЧ.
В девяностых, когда наша молодая жизнь была в самом разгаре, в Россию пришел героин. Точнее, пришел он к нам, наверное, раньше, но до широких слоев населения докатился как раз в начале «лихих». Тогда на иглу подсели многие, причем, можно сказать, лучшие парни. Ну, это тогда они нам казались лучшими, потому что были не «ботаники», а красавчики, шебутные, заводные, веселые и компанейские. Вот так за компанию их засосало в это говно. Как результат, большинство вскоре перебралось на кладбище. Этой участи (не факт, что к лучшему) избежали те, кто «успел» укатить в тюрьму — за воровство, за сбыт наркотиков и прочие преступления, на которые толкала пагубная привычка.
А потом эти уже повзрослевшие парнишки начали возвращаться домой и, естественно, заново устраивать личную жизнь — право имеют. Многие из них привезли из тюрем разные социальные болячки, типа ВИЧа и туберкулеза. Поэтому очень скоро основным путем передачи вируса иммунодефицита стал уже половой. Многие наши дамы узнавали о том, что больны, когда приходили в женскую консультацию, чтобы встать на учет по беременности. Всем им предлагали лечение, бесплатное, за государственный счет. Но для этого нужно было зарегистрироваться в качестве ВИЧ-инфицированного. А в маленьком городке это же хуже смерти — не дай бог в обществе, где «все здоровы», узнАют, что ты не такой. Сразу запишут в изгои, отвернутся.
Помню, как я в первый раз услышала о СПИДе — это было очень давно, лет 20, а то и больше назад. В каком-то фильме я увидела, как пара красивых молодых влюбленных людей, узнав, что у них чума 20 века, застрелились в отеле сразу после безудержного секса. Потом был еще какой-то американский фильм, там очень симпатичная девушка, выступая с лекцией о СПИДе перед студентами, в конце своей речи сообщила, что у нее тоже ВИЧ. Да, еще что-то краем уха мы слышали про Рудольфа Нуриева, но все это было так далеко и не про нас, что как-то даже и заморачиваться не хотелось...
А теперь все стало близко. Настолько близко, что когда задумываюсь, пальцы на ногах, кажется, холодеют. От страха и ужаса. Да ну нафиг, не может быть. Это же только «плохие» могут такой позорной болезнью заболеть, а мы-то, хорошие, никогда.
ВИЧ для нашего социально больного общества — тема запретная. Одним, потерявшим сына, стыдно признаться, что он ушел из жизни от «передоза» крокодилом — что люди подумают? Другим стыдно сказать, что их дочь скончалась от СПИДа — лучше же озвучить нестрашный и непозорный побочный диагноз, который непосредственно привел к смерти. Так вот, пока всем нам будет стыдно называть вещи своими именами, наше общество даже шага не сделает в сторону выздоровления. Поэтому я и говорю, что ВСЕ наше общество социально больно. Сегодня оно делится на две части (пропорциональное соотношение одних к другим назвать затрудняюсь). Одна часть — это те, кому не повезло, кто подхватил «стремную» болячку. Вторая — те, кому повезло, и только по причине тупого везения сейчас они считают себя лучше тех, кому не повезло. И это страшнее всего.
Если кто-то станет уверять меня в том, что наше общество толерантно, не поверю и буду спорить. Никакой толерантности по отношению к социально опасным слоям населения в нас, увы, нет и никогда не было. Это вранье. Но мы к нему в принципе давным-давно привыкли. Привыкли делать хорошую мину при плохой игре, потому что нам так удобно. Вот и сейчас все озаботились возможным повышением пенсионного возраста. А стОит ли? Такими темпами большинство из нас до этих лет просто не доживет.
