Краевед Геннадий Патрахаев передал редакции «ПроСевероуральск.ru» запись очень содержательной беседы с Сергеем Ананиным, сделанную им несколько лет назад. Сегодня Сергея Яковлевича уже нет с нами, а благодаря этим записям все, кто знал его, еще раз вспомнят, а кто не знал, узнает много нового и интересного о жизни Североуральска и людях, которые его строили, на глазах у которых он родился и рос.
Рассказ Сергея Ананина Геннадий Иванович писал на аудиокассеты, после, спустя долгое время, руки дошли все это прослушать и записать от руки на бумагу. А бывший директор библиотеки Татьяна Харахорина, по просьбе Патрахаева, перевела воспоминания североуральца в электронный вид. По просьбе Геннадия Ивановича публикуем речь Сергея Ананина в первозданном виде, без редакционной правки – чтобы читатель услышал местный диалект.
«Сергея Яковлевича Ананина, известного в городе шахтера, старожила я знал давно, еще со школьной скамьи: я учился вместе с его сыном Николаем, а потом мы, уже после школы, всю юность провели в одной очень дружной и крепкой компании. Он хорошо знал меня, знал моих родителей. Я всегда видел Сергея Яковлевича вечно куда-то спешащим по семейным делам, по работе, по хозяйству. Я никогда не видел его без дела, праздно шатающимся зевакой. Особенно я сдружился с ним с середины 80-х годов, когда он, выполняя горбачевскую "Продовольственную программу", построил у себя за гаражом большой сарай и держал там курей, кроликов и даже поросят. Гараж у него был крайний в ряду, как идти на Южный по улице Северная. А поскольку я каждый день ходил на Южный к родителям, то и видел я Сергея Яковлевича постоянно: скотина, как известно, требует к себе внимания и ухода. Особенно мне запоминались дни, когда мы оба вместе возвращались домой: он - управившись со скотиной, я - проведав родителей. Уже тогда издавался "Вагран"- краеведческое приложение к муниципальной газете, и Сергей Яковлевич, обладая великолепной памятью, раз за разом рассказывал мне такие интересные события из истории города, к которой он сам был причастен и о которых многие не знают и даже не догадываются, что они были. Поэтому я решил непременно пригласить его в редакцию нашей народной газеты, в которой являлся внештатным корреспондентом, для записи беседы. Эта беседа состоялась 24 ноября 2004 года. По независящим от меня обстоятельствам данный материал в печать не пошел. Но сейчас, чем дальше от нас отодвигается то далекое время 40-50-х годов прошлого века, тем масштабнее и ярче воспринимается подвиг, по-другому не скажешь, первых строителей нашего города, первых шахтеров, которые хлебнули сполна тяжелейшей работы. В основном ручной. Пройти ствол на лопату??? С перекидкой породы? Где вы такое еще услышите? А ведь проходили! ПРОХОДИЛИ! Огромное уважение и неподдельную гордость испытываешь к этим людям. Как бесценный дар храню я две магнитофонные кассеты с беседой с ветераном, со старожилом города Сергеем Яковлевичем Ананиным и очень жалею, что не записал их больше.
Он пришел в редакцию в точно назначенное время, в парадном костюме со всеми своими заслуженными орденами и медалями. Я постарался максимально точно воспроизвести всю беседу, сохранить все слова, говор, обороты речи рассказчика, я лишь в двух-трех местах убрал повторы и пусть он говорил "неправильные" слова, но это - его слова, слова автора. Без всякой литературной обработки, когда за гладкостью речи и отшлифованностью текста не видно собеседника.
Я включил принесенный из дома магнитофон и наша беседа началась:
- Сергей Яковлевич, расскажите немного о себе, откуда Вы, где и когда родились?
- Я родился в Воронежской области, в Терновском районе, село Кисельное, да, есть такое село, название красивое, 14 августа в 1926-м году. Нас, детей, было в семье, значит, три сестры и брат. Раньше большие семьи были, не то что сейчас: родют одного-двух и всё, довольны. А мы все жили в деревне не шибко-то прибористо, прямо сказать - небогато, иногда и вовсе впроголодь, а семьи большие были. Заведено так было. Работы-то в деревне много ручной, вот и делили на всех. С мальцов уже родителям помогали, кто чем. Все работали: и мужики, и бабы, и старики со старухами, и дети. Я с пяти или шести лет уже в ночное ходил, колхозных лошадей пас. А куда деваться - трудодни же нужны были на семью, на них потом, на трудодни, что-то насчитывали, питание. На посевной лошадей под уздцы водил по пахоте, летом на покосе волокушами управлял с утра до вечера. Так по жаре на солнцепеке с этой лошадью находишься, так устанешь - поесть забывал, засыпал сразу. Что мы - дети... Уставали быстро... Волокуши знаешь, что такое?
- Знаю, конечно. А тракторов у вас не было?
- Какие трактора в то время?! Начало тридцатых... Я трактор впервые ближе к сороковым годам увидел, а так лошадьми пахали, на тех, которых не съели в Голодомор.
- Он вас тоже коснулся?
- Как не коснулся?! Два года подряд неурожай, засуха, недород. А хлеб какой-никакой государству сдай. Последнее изымали. Продразверстка. Как выжили - не знаю, одному Богу известно.
- Я думал, Голодомор только на Украине был, они больше всех кричат, что коммунисты специально его устроили, чтобы их нацию истребить.
- Да хохлы всегда себе привилегии какие-то ищут... Все голодали... Умирали многие... У нас в селе тоже... Он же, голод, не спрашивал, хохол ты, русский или татарин с узбеком. Ему все равны. Половину России голодало, кормов не было, хлеба не было.
- А на Урал как попали?
- Слушай. Сейчас я тебе расскажу.
Когда война началась, мы все в колхозе работали за взрослых. Была объявлена мобилизация и многие ушли на фронт, кто добровольцами, кого призвали, кому призывной возраст подошел. Мужчин в деревне не хватало. Мы, подростки, в школу уже, значит, не ходили, работали за них. Мне, почитай, уже 15 лет без каких дней было, когда немец напал. Всю взрослую работу выполняли вместе с бабами, кто на ферме, кто трактор освоил... На войне быстро всему учишься. И так работали с утра до потух-зари, а война началась, так еще и ночи прихватывали. Лозунг такой был: "Надо"! Никто ни с чем не считался - умри, но сделай! Тогда дисциплина суровая была, строго все было. Вот считай год мы после войны, начала, отработали в колхозе, все было нормально: фронт от нас далеко был. Но все равно был приказ - соблюдать светомаскировку вечером, держать запас воды на случай бомбежки и пожара. И тут, значит, через год немец решил взять Воронеж. Это уже 1942-й год шел, лето. Нас всех, подростков, баб, мужиков, какие еще остались, собрали и отправили рыть окопы и рвы против танков, противотанковые рвы, значит. С утра и до вечера, до темноты мы копали. Тысячи людей! Тысячи! Жара, пить охота... Когда подвезут воду, а когда только к вечеру одну бочку на всех. Пацан какой семилетний привезет к нам. А вода речная... Когда мутная, с песком, когда с тиной. Этому пацану надо лошадь в речку загнать, а потом ведром бочку наполнить. А он росточком маленький, на глубину не идет - боится, черпает у берега все подряд. Война. Все работали, даже дети.
Закончили там работы и нас отпустили по домам, в деревню. Приехал оттуда, из окопов, послали в колхозе пасти лошадей. В июле нас обратно собирают, 600 подвод и поехали мы за эвакуированными, под Воронеж. Вот. От фронта мы были всего 1,5 километра. С одной стороны Дона стоял немец, с другой стороны стояли наши. Поехали за нашими эвакуированными, за сельскими.
Возвратились мы оттуда в конце июля месяца. В августе нам вручают повестки и отправляют нас на Урал, в ФЗО. (Фабрично-заводское обучение). Это шел 1942 год. Повестки давал военкомат. Тогда не было таких благ как сейчас: желаешь - иди, не желаешь - не ходи. А тогда по-другому совершенно.
Привезли нас в Магнитогорск, поселили в клубе ВПО (военно-пожарная охрана), 1500 человек, кто на сцене, кто под сценой, где свободные были места, кто куда, люди отовсюду.
В основном воронежские были. Послали нас работать плотниками, делать ящики под снаряды. Стояла циркулярная пила, пилили доски, гвозди были, колотили и строили это дело.
Пробыли мы какое-то время. Домой захотелось и задумали бежать. Первый раз добежали до станции Думбейка. Это 30 км с чем-то от Магнитогорска. (Правильно - Гумбейка, поселок железнодорожной станции в Агаповском районе, Челябинской области, 41 километр от Магнитогорска).
- А почему бежали?
- Да холода побоялись, там, сказали, что до 60 градусов холода будет. Бежали кто в проволоку-катанку заходил, кто под кокс ложился. Бежало очень много.
Первый раз нас поймали, возвратили назад. Мы сколько времени пробыли. Уже наш клуб стал пустой. Все убежали, 1500 человек.
Мы ходили в столовую, там было 24 000 человек прикрепленных (так на пленке) и там кухня работала как завод. Там стоя кушали. Конвейер подошел, взял первое, второе, и до свидание, дальше пошел. Следом идут посуду собирают, моют и опять раздают.
Второй раз почему убежали? За счет чего убежали? У меня друг курил, Василий Иванович Бабушкин. Нас машинист паровоза посадил в паровоз, ФД. (Феликс Дзержинский). Мы стали кочегарами и ехали до станции Карталы. Не доезжая Карталов он говорит: «Вот здесь поезд пойдет потише, прыгайте на ходу и идите в сторону туда-то». 66 километров от станции Бреды было. И вот до станции Бреды мы, значит, шли чуть ли не трое суток. Уже были заморозки, ну октябрь месяц, уже зима.
А по железной дороге ходила милиция и ловила вот этих пацанов-дизертиров и за каждого получала по 20 копеек. Да.
После этого поезд обратно идет тихо на подъем, к Бредам. Мы, значит, на ходу сели и поехали.
Только приехали на Бреды, станцию, а тут сразу же сходу милиция окружает этот состав и делает облаву. Они знают, что пацаны бегают. На этих поездах возили уголь. Ну и после этого забрали нас в милицию.
- Куда едете?
Мы говорим, что эвакуированы с Воронежской области, мы заблудились, пацаны, ничего не знаем. Наговорили им. Они сажают нас в поезд Свердловск-Оренбург. Приезжаем до Оренбурга, в вокзал нас не пускают. Документов, значит, нет. Ну вот, значит, что получилось? Мы прорвались, все-таки, сумели пройти туда, внутрь вокзала. Там узбеков полно сидит в этих сарафанах-халатах. Там дают без ложек и чашек лапшу по одной порции, но за деньги, конечно. У нас было немного денег. После этого мы покушали, на полу на паркете легли спать. В 4 часа утра поднимают всех, начинают уборку делать и одновременно нас пацанов без документов определяют в распределитель. Нас туда забрали, под винтовку и повели в виде тюрьмы, черт ее знает куда. Вот нас привели, мы там побыли день, а к вечеру сбежали обратно. Сбежать-то мы сбежали, но дело в том, что мы не знаем куда идти. Пошли по железной дороге и пришли на Оренбург-2, то есть мы идем не вперед, к Ташкенту, а наоборот. Ну сели в поезд и поехали. Доехали до Орска. Это назад уже едем. В Орске мы не вышли, а вышли на станции Бреды, по-моему. Здесь нас, голубчиков, забрали и отправили в совхоз «Мясосовхоз-139». Отправили нас туда работать. Нам дали трактора "Катарпилиры", так они назывались. Вот, пахать. ("Катерпиллар" - крупнейшая американская компания по производству строительной и горнодобывающей техники).
Мы пахали, ну весь октябрь месяц по-видимому... Потом мы решили все-таки уйти в ФЗО. И вот 9 ноября, как сейчас помню, 1942 году нас отправляют в ФЗО. И отправляют в ФЗО «Домбаршахтострой», Домбаровка, есть в Оренбурской области. (Правильно - поселок Домбаровский, Оренбургской области, административный центр Домбаровского района с 17 января 1941 года).
Привезли нас туда, в барак, на нары. Матрацы были набиты сеном. В бараках был такой холод, что стены все промерзшие были. Стены из шлакоблоков были сделаны.
Здесь ребята были из Дагестана. Они довольно взрослые были. За счет нас, как говорится, скитались между нами - не желали идти на фронт. Они уже имели специальность: кто кузнец, кто машинист паровоза. Они притащили печку. Где мы работали, там добывали уголь. Там было построено 10 угольных шахт. Уголь курной: дыма много, тепла нет.
Продолжение следует.
