Интервью со старожилом Сергеем Ананиным, записанное в 2004-м году: «Мы так жили...». Окончание

– А когда по Белинского дома начали строить, где вы жили?

– Это в 1948 году было. Я не строил его, а покупал готовое. Я покупал у Серикова Николая, а тот уехал в Богданович, у него другие связи были. Я тебе другое скажу - если тебе пришлют документы: родители там больные или еще что-то, правдами-неправдами достанут какие-то документы фиктивные – уедешь. А кто мне их даст? 
А вот эта вся улица Белинского до линии Островского, эти все коттеджи были построены в 1949 году. Строили их заключенные. Тут, значит, так делали. Нужен рабочий для предприятия – ему давали коттедж. Если он проживал в каких-то других областях, давали ему вагон за счет производства и вселяли его в этот домик. Он стоил в то время 13 000 рублей.

– Это дорого? А зарплата какая была?

– Да. Вот когда в 1948 году заключали со мной договор, у меня был договор двадцать семь или двадцать восемь рублей в день и 4 копейки, в пределах 700 рублей в то время.

– А сколько горбуша стоила в то время?

– 56 копеек.

- Значит, Вы хорошо жили?

- Да.

– Ну, а как Вы дом купили? Где деньги взяли?

– Выслугу лет получал. В то время временно работал проходчиком, пока возможность была. Там немного побольше платили. Вот собирал эти копейки. Набрали и купили этот домик. А почему купили? Потому что мне в 1951 году дали около милиции этот 8-квартирный дом (Каржавина, 44), рядом со столовой, теперь уже бывшей. ("Вторая" столовая). Поселили нас вдвоем. Мне дали комнату и Селезневу Павлику. Одну комнату ему, одну комнату мне. На двоих дали квартиру нам. Вот мы в ней и жили. А потом ко мне приехала сестра, а потом приехал брат, а потом у нас появился сын. 5 человек, жить негде. Вот с большими грехами, с большим трудом заняли, сколько не хватало. Купили этот домик. Потом сестра вдруг изъявила желание пожениться. Поженилась и жила у меня. Потом ей дали на Втором Северном комнату в бараке.

– Как же вы 8 человек жили в одной комнате?

– А куда деваться? И на полу спали... Как кому Бог пожелал. Вот, значит, пошла она работать киномехаником у меня.

– Кто? Тетя Юля? А почему она "Гвардеец" бросила?

– Почему «Гвардеец» бросила? Ну, в то время уже «Гвардейца» не было, уже «Кедр» появился этот. Она решила, я не знаю что, или она не пожелала туда идти, а пошла киномехаником, короче говоря. И вот ездила на Березовку, ездила на Крутой Лог, ездила на Сосьву. Машину давали. На Березовку ездила больше всех. (Березовка - поселок лесозаготовителей, годы существования 1930-1969, школа работала с 1934 по 1969 год). Тут она мало ездила, а туда-то она, в основном, ездила. На Березовке ничего не осталось, даже следов. 
И потом, значит, когда место освободилось, она сдала экзамены на киномеханика. То была помощником, ей платили 50 рублей там, а потом стали 60 рублей платить, а когда пошла на пенсию, ей 95 рублей платили. И вот ей дали пенсию 60 рублей, мне 170, а потом, когда я у Киселя отработал, стало у меня 176 рублей.

- Моему соседу сразу 176 рублей пенсии насчитали.

– Видишь, как тут получилось? Тут получилось так, что давали только тем, кто работал в шахте, а мне пришлось обратно возвратиться в шахту. Два года отработал и мне насчитали 170 рублей. А потом пошел еще к Киселю, на хоккейный корт, еще отработал три года за 6 рублей, а потом уже ушел совсем, и не стал работать.

– Сергей Яковлевич, расскажите, пожалуйста, как Вы попали в интернат?

– Как попал? Вот слушай меня внимательно, как попал в интернат. Когда мы жили в бараках, в 38-м, в общежитии, где девятиэтажка. Значит, Дрегваль с управляющим Надеждиным видят, что пацаны гибнут, мы, имеется в виду. Мы карточками распоряжаться не можем сами, потому что могли за день карточку проесть или потерять. Они решили сделать интернат. Собрать нас всех вместе. И вот в 1944 году, в феврале, заключенные построили бараки. Мигом. Одни строили стены, другие ложили печки, еще стены не закончены, а печки задымились, засыпали шлак с опилками. Бараки были засыпные. И вот два барака выделили для интерната. Начали собирать нас, пацанов, которые из ФЗО. И вот собрали нас, поселили в этот интернат. И вот мы там жили. Значит, отобрали у нас карточки, где "Промстрой", около "Геолого-разведки" тута была столовая.

– Там же, я знаю, корейцы жили? У меня есть карта старой Промплощадки.

– А корейцы жили в таком направлении, а это вот в таком направлении. (Чертит на редакционном столе). И вот там, значит, была столовая. В этой столовой у нас была своя повариха. Нас посылали по очереди контролировать – не крадет ли она наши продукты. Народный контроль из нас сделали, по очереди мы там дежурили. Приходили пацаны. Их обслуживали.

– Питание лучше стало?

– Ну, понятное дело, немного получше стало, конечно. Или я приду в столовую, я могу за раз все эти обеды и ужины истратить.

– А зарплату-то вам платили? Нет?

– Да какие зарплаты? Мы и речи не вели, какие зарплаты? Займы давай! На танки давай! На самолеты давай! Кругом давай. Ты вот спроси, убей меня, сколько я получал, пока чуть ли не женился. Я не знаю, сколько я денег получал. Потому что мы их не получали. Мы их не видели. Мы работали за горбушку за эту. Больше ничего. 

– В магазинах все было. Деньги получил, пошел купил?

– В то время карточки в 1947 году отменили, а до 1947 года карточная система была. Вот здесь на берегу сейчас пруд стал (Колонгинское водохранилище), а здесь дорога железная была, опущенная туда вниз, и там брали песок, леса.

– В каком районе?

– В каком районе? Может обратил внимание, когда еще не был затоплен пруд, там были такие ямы и горы (мы в этих ямах пацанами купались, звали их "лягушатники") . Вот туда была протянута железная дорога, и нас туда посылали грузить песок. Носилками таскали этот песок по трапам, нагружали целую платформу песком и везли на 1-ю бис, шахту. Там его разгружают, промывают и опускают в скипу, там делают биту... На первом бису. 

– Сергей Яковлевич, а чем Вы еще занимались, кроме работы? Увлечения какие-то были? Охотой? Рыбалкой?

– Немного охотился. Рыбачил.

– Рыба-то была?

– Рыбы было много. Много. И в Колонге, и в Вагране, и везде было. И лучить ходили с карбидками с этими, и ловили некоторые на спиннинг крупных тайменей. Да, по 30 килограммов попадали таймени, в ямах были. А пескаря полно было, чебака этого полно было. Особенно много чебаков было вот здесь - был Вагран, а тут была Колонга и Исток был. В Истоке всегда чистая вода шла. Вот я и ходил туда на рыбалку. Ну, а в основном, жил, работал, ребят кормил, выращивал по возможности. Ездили в деревню. Грибы собирал, ягоды, клюкву, бруснику. Всего много было, прямо тут, за Первой вышкой. Вот я тебе скажу: там, где сейчас милиция, вечерняя школа, бывшая 8-школа (Центр внешкольной работы) болото было, клювы очень много росло. А за грибами дальше Бобровки не ходили, считалось, что далеко. Здесь хватало, тайга же была сплошная. Тогда нам не давали рассчитаться, но нам добавили отпуска, когда нам дали 3-годичные договора. Значит, на первый год нам ничего не платили, на второй год давали 10% от тарифа нашего, на третий уже давали 20%. Кроме этого мы пользовались бесплатным проездом. Раз. Если отпуск у меня был 24 дня, то мне его давали 36 дней. Дальше. Через три года перезаключали договор. Это дело шло до 1957 года, договора были Крайнего Севера. Но по сегодняшний день их никто нам не восстанавливает.

– Расскажите, пожалуйста, про свои ордена и медали.

– Ну что? Вот медаль Сталина дали. Это «Наше дело правое – мы победим», в 1946 году.

– Медаль Сталина? Так называется? Вот эта?

– Сталин нарисован на ней.

– За что наградили?

– А за то, что во время войны трудились. Ну, как вам сказать? Первая моя медаль. (Медаль называется "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." Согласно Положению награждаются "Рабочие, ... ..., обеспечившие своим доблестным и самоотверженным трудом победу Советского Союза над Германией в Великой Отечественной войне"). Вторая медаль. "За трудовую доблесть". Потом дали мне медаль «За доблестный труд». Третья медаль... Потом наградили орденом «Трудового Красного Знамени» в 1949 году. (Сергею Яковлевичу было в то время всего 23 года!) Потом дали орден «Шахтерская Слава II степени». Орден, или как его назвать?

- Орден, конечно!

- Потом дали медаль «Ветеран труда». Эти медали давали в честь 40-летия Дня Победы. Вот эти две медали в честь 50-летия Дня Победы, 55-летия Победы, юбилейная медаль "100 лет со дня рождения В.И. Ленина" и там еще какая-то медаль тоже.

– Всего-то сколько? Встаньте, пожалуйста, посмотрю. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12!

- Я насчитал два ордена и 10 медалей. Орден "Трудового Красного Знамени" он, наверное, самый дорогой для Вас?

– Да. Мы им пользовались, когда получили эти ордена. Орден трудовой. Нам были льготы на подоходный налог и бесплатный проезд был, домой ехать. А потом пришел тот год, когда это дело кто-то умный отменил, и стали налог с нас брать.

– Льготы вам совсем отменили?

– Ну, был снятый с нас подоходный налог полностью.

– И даже 50% не оставили?

– Все полностью отменили, ничего не оставили, все забрали.

- Забыл спросить, когда Вас посылали учиться на горного мастера?

– В 1949 году нас направляют учиться на горных мастеров в учкомбинат треста «Бокситстрой». Преподаватель была Дрегваль (у нее фамилия не Дрегваль тогда, а Кремлева Вера Петровна, математику преподавала), а других я уже горных инженеров не помню, забыл. Отработаем смену, нас не освобождали, работали и учились по вечерам. Отучились 6 месяцев. Приехала из Свердловска из горного института комиссия. Сдаем госэкзамены. Дают нам удостоверения, что мы имеем право работать горными мастерами. Я проработал, примерно, в течение 5-6 лет горным мастером. Предложили продолжать учение нам. По семейным обстоятельствам, уже Колька родился, деньги нужны были, зарплата невелика, я отказался и перешел работать старшим взрывником. Проработал несколько лет.

Почему я ушел из горных мастеров, я тебе скажу. Был оклад 880 рублей и 980 вместе с договором. 10%, потом 20%. Пришлось перейти работать, потому что семья, нужно было кормиться.

– Тут удостоверение такое смешное.

– Это не удостоверение – это как диплом был, такие выдавали в то время. Это ужасное дело - воды сколько в шахтах было! По две спецовки одевали, и не выдерживала за 8 часов.

– А резина промокала?

– Нам резину давали знаете какую? Американскую.

– Хорошую?

– Да она вся проклеенная! Не как наша! Нашу шьют, в швы-то вода идет, а у них это все проклеено было. Сапоги ихние проклеены были. Начали привозить. До их приезда чем нас кормили? Капустой замороженной! До привоза американских продуктов.

В 1946 году начали привозить американские подарки в интернат. Тюками грузили, как обтир, наподобие таких больших тюков, как обтир. Привозили ихние костюмы, пальто, рубашки, хоть не новое, но можно было носить. Выдавали их нам в интернате. Потом выдавали нам, их сейчас называют джинсы, а тогда нам выдали костюмы. Я вот потерял фотокарточку, где мы вчетвером сфотографированы были, карманы вот так отсюда - сюда были. Это была ихняя спецовка, вот это джинсовая. Давали ботинки американские. Это кто на поверхности работал, да и так нам давали в интернате их. Подошва была у них - прессованная бумага, а верхняя была кожа хорошая. Некоторые умудрялись, перешивали. Сапожники туфли шили или еще что-то большого размера, переделывали.

Пришли ихний "Форд", пришли ихние " Студебекеры", пришли экскаваторы американские, чуть ли не гвозди ихние привозили сюда. ("Студебекеры" - американские 3-х осные грузовые автомобили повышенной проходимости со всеми ведущими колесами).

Начали привозить сюда тушенку, сгущенку, омлет. Омлет – это порошок яичный из черепах. Из черепашьих яиц делали они этот порошок и назывался, значит, омлет. Все было вкусное.

Привозили ихний лярд. Это с кожи снимали жир и вот вместо нашего солидола они должны закачивать в трущиеся механизмы "Студебекера", этот самый лярд, а у нас он шел в питание. (Лярд - перетопленный свиной жир). Вот это такая штука была. Вот это вся музыка шла, считай. Короче говоря, все это хозяйство когда пошло оттуда – и спецовка, и обувь, и сапоги резиновые, обувь, тогда начали выдавать. А то ходили так: тебе дадут куртку, рваную, резиновую, а мне брюки дадут. Так и работали... Мокрые. А куда деваться? Идешь в общежитие… Я давеча не сказал тебе. Вот на 4-й шахте работали и на 3-й шахте работали, а вот тут на берегу, на середине берега карьера была контора 4-я. И тут была рядом баня. И вот в эту баню все ходили из 2-х шахт. А там были бочки большие поделаны, чаны такие. В них нагревали воду и тазиками брали и мылись после смены, а потом идешь на остановку на поезд. Тогда никаких машин не былО, и ждешь, стоишь, когда поезд придет. Поезд пришел. Сел и поехал на работу или с работы.

– А не помните, когда сделали дорогу на Черемухово?

– Дорога туда и на аммональный тогда были лишь лежневки. Дорог не былО. Кругом были болота. Вот когда мы взрывали пни на 16 шахту, тут еще не было болота. Когда взрывали пни на Бокситах, тут сухое место было. А вот перешли в сторону Даньши, Высотинки – кругом вода. Подбирались специально повыше места. Ложили взрывчатку и взрывали. А вот тут у нас получилась такая штука. Два или три дня отработали мы взрывниками здесь, стажерами, можно сказать. Там было два с правами, которые выписывали на них взрывчатку. С правами, а мы стажеры, как ученики. И вот значит, большие пни зарядили, лиственные, лиственницы крупные были, загорелся динамон. Горит. Дым идет, а взрыва нет, а мы немного отошли, метров, может, 20, а может и меньше, 10-15 метров, и он как ухнет! Взрыв!

– А от чего взорвался?

- Он загорелся от шнура. Потому что белый шнур. У него искра пробивает насквозь, а асфальтированный надо там переламывать, чтобы у него вылетела искра, а белый сам по себе. И вот загорелся и еще не успел дойти до капсюля огонь, чтобы создать для взрыва температуру. И вот значит, он преждевременно загорелся и горит. Мы пока отходили, он как ухнет. Ведерников говорит: « Ну вот, первое крещение вы получили! Не бойтесь, ребята». И буквально в это время, мы пока учились, на 1-й Капитальной шахте взрывник один зажег забой, а в другой сумке у него капсюля были, капсюля были и была взрывчатка. Он отошел от забоя и где-то там стоял и ждал. И попала ему в сумку затравка, загорелись капсюля, взорвалась сумка и убило его.

– Вот я хотел у Вас спросить. За свои 25 лет, что я работаю в шахте, я уже столько ребят похоронил... А Вы сколько по всем шахтам?

– Последние два года работал – 10 человек похоронили. Два случая у меня было. Я тебе расскажу сейчас. Мы делали боевики. Брали детонит, резали вот так пополам патрон, одевали резиновую оболочку, прокалывали вот в этой стороне, завязывали. Делали изоляцию и взрывали. И вот в один прекрасный день, Саматов Зафур, был у меня взрывник, я его менял. Значит позвонили ему, что будем палить. Он приготовил боевики здесь, думает – приду, сразу раз-раз зарядить и взорвать, чтоб там на месте не готовить. Он приготовил, а ему через некоторое время звонят: «Палить не будем». Он, чтобы успеть на поезд, помыться, значит берет таким образом, вытаскивать начал капсюля и вдруг у него не хватает двух капсюлей. Как они там договорились с раздатчицей, я не знаю. Я прихожу, мне звонят: «Приходи, сейчас будем палить». Я беру у него боевики, чтобы мне не одевать, и начинаю колоть наколкой. Два или три я сделал, потом решил пальцем полезть. В один залез - капсюль! Капсюль! Если б я был кольнул - все! Через некоторое время обратно ищу и второй капсюль нахожу.

– Он тебя предупредил?

– Никто ниче не предупредил. Он же сдал на склад, а та мне сказала: "Двух капсюлей у него не хватает". Ну не хватает, а я-то причем? Вот два случая у меня было. Дважды мне подлаживали вот такую штуку. Два капсюля, примерно, вот в этих тридцати были там, внутри. Вот такие были случаи.

– Горные удары были тогда?

– На 14-й шахте я работал, горные удары были. Зарядишь 20 штук, а насчитаешь 120. Что получается? После взрыва, после отпалки, надо пойти проверить забой. Часто происходило. Ты пишешь: "Проверен забой от кровли до породы, отказов нет." Распишешься. Ниже уже несет ответственность который смену принял. И вот значит, приходишь туда иногда, они или висят куски, начинаешь ломиком бить. А прежде, чем туда заходить, нужно чтобы проходчик обирал кровлю, а приходится самому это все делать. И вот начинаешь делать оборку, а она ломается, как пузыри, понимаешь, стреляет. Как раз на обходной на 14-й шахте на минус - 320 горизонте... Да на 320. Вот на 320 обходную шли. Почему шли - хотели сделать дучку и перепускать руду на нижние горизонты, с 320 на минус - 415 горизонт. И вот верите или нет, пошли вот такую, а она раздалась и еще больше ствола стала. Рвет и все со стен летит туда. Это горные удары так "помогли". Страшное дело - эти горные удары! Их до этого никогда не было, никто не знал, что это такое и как их избежать. Стали мы применять, значит камуфлетное взрывание, бурили станками массив под разгрузку, устраивали и массовые взрывы, чтобы массив потрясти, до 400 килограммов взрывчатки и больше приходилось взрывать...Посадку делали... Все испытать пришлось... Все впервые...

- О семье? Колина дочка Аня закончила институт, Саша отслужил в Армии. После Армии поступил в УПИ, отучился. Работает в тресте «Бокситстрой», продолжает нашу династию. Николай Сергеевич - газосварщик. Работал в шахте. Сейчас тоже болеет. У него III группа инвалидности, но он работает, а моя, парализованная, лежит дома.

– А сейчас Саша кем работает?

– Коммерческим директором. Так у меня внучат: у Саши двое – Андрей и Алексей, у Коли – дочка Анна и Костя. Костя уже женатый, имеет ребенка.

– Так Вы уже прадед ? Поздравляю! Жизнь удалась, дядя Сережа?

– Да, можно сказать - удалась. С бабушкой прожил 54 года. Вот в 1950 году женились мы. Вот мои фотографии. (Показывает. Целая пачка фотографий тех далеких исторических лет. Все молодые, красивые, интересные, со светлыми одухотворенными лицами).

- Я нисколько не жалею, что остался здесь, на Урале. Да, мы мерзли, да, мы не доедали, не досыпали. Да, мы работали на тяжелых работах в тяжелых условиях, у нас было мало свободного времени, но все мы честно работали, любили, дружили, садили деревья, ходили в кино, женились, обзаводились семьями. Мы все пустили глубокие корни в эту уральскую землю, в этот боксит, в эти шахты, в этот город, который строился на моих глазах и который я строил сам. В город, который навсегда стал мне самым родным и близким.

Великий труженик Сергей Яковлевич АНАНИН умер 25 ноября 2017 года на 92-м году жизни. Похоронен на городском кладбище вместе со своей женой Юлией Ивановной АНАНИНОЙ в одной оградке.

Подготовил Геннадий ПАТРАХАЕВ, краевед.