Дедушка осмотрел их. У того и другого раны были сильно запущены. Нужны были лекарства. Пока дед ходил за ними, один из них умер. В начале зимы умер и второй, хотя дедушка долго его лечил. Ни имен, ни фамилий, ни документов, ни откуда родом они не сказали. Да, может, и говорили, только дедушка не знал вашего языка. Он мог говорить с ямальскими ненцами, долганами с Таймыра, даже с юкагирами, которые приезжали к нему с востока, а вот русский язык так и не освоил.
Дедушка похоронил их вместе недалеко от избушки. А этот автомат взял. Говорил, что вдруг пригодится.
Как мне показалось, история с ранеными выглядела вполне правдоподобной. Но по тональности голоса и напряженной позе Анны чувствовалось, что она рассказала не все.
Когда Матвей вышел готовить свой снегоход к поездке, я все же не выдержал.
— Ты все рассказала? — осторожно спросил я.
— Все, — тут же ответила Анна и отвернулась.
— Мне показалось, что ты что-то недоговорила про тех беглых зэков.
— Это были не заключенные, — после паузы возразила она.
— Ну, а кто же еще?
— Дедушка говорил, — она быстро оглянулась на дверь и продолжила, — они не были похожи на зэков, с которыми он не раз встречался в тайге.
— Ну?! — подбодрил я ее, чувствуя, что она не решается рассказать что-то большее.
— Когда он их еще только осматривал, то заметил на их телах тяжелые пояса. Самодельные, из прочной ткани, они были набиты чем-то тяжёлым и сыпучим.
— И что? Неужели золото?! — удивился я.
— Когда дедушка их хоронил, то вскрыл один из этих поясов. Там оказалось, по его словам, что-то вроде свинцовых дробинок различного размера.
- Платина?! — тут же с немалым удивлением выразил я свою догадку. А что еще могло быть по этому описанию?
— Я не знаю, — ответила Анна.
— И что сделал дедушка с этим? — я чуть не сказал «сказочным богатством», но вовремя остановился.
— Как что? Это же их. Он взял только автомат.
— Значит, эти несчастные так и лежат где-то недалеко от избушки?
— Ну да. Дедушка хорошо укрыл их камнями, чтобы ни росомаха, ни медведь не добрались до них.
— Хорошо, — давай собираться. А это, — я потряс автоматом, - больше никогда и никому не показывайте. Было бы лучше от него вообще избавиться.
Я взял из магазина один патрон, послал его в патронник и вышел наружу. Утро было солнечное и морозное. Жаль было нарушать покой леса. Я снял автомат с предохранителя и выстрелил вверх. Снег поглотил резкий и сухой звук, и получился громкий хлопок. От выстрела ветки деревьев дрогнули, сбросив с себя снежную пыль, да ворон с всполошенным криком сорвался с соседнего дерева от беды подальше.
— Ну, что, охотники на волков, поехали?! — вернувшись в избу, бодро проговорил я.
— Вы хоть чаю попейте, — засуетилась Анна, снимая с огня черный от копоти чайник.
Собирались молча, без суеты, деловито, как собираются на войну. Поверх малицы Анна велела мне надеть еще одну шубу — совик, как она назвала. Мне предложили ехать в прицепе, и я охотно согласился. Однако, когда тронулись в путь, и прицеп вместе со мной запрыгал на снежных кочках, я пожалел. Несмотря на то, что подо мной была целая стопа старых оленьих шкур, тряска затрудняла даже дыхание. Матвей вел свой снегоход по вчерашнему следу, который за ночь промерз, и «Буран» буквально летел по заснеженному лесу, ревя мотором и хлопая прицепом. Мало того, меня еще забрасывало ошметками снега, которые швыряли гусеницы.
Куда едем? Что вокруг? Сколько проехали и сколько осталось? — меня как будто не касалось. Я трясся, терпел, как мог, спрятав голову в капюшон и свернувшись в калач.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась Анна на единственном привале, когда Матвей деловито дозаправил снегоход, а она удивительно быстро развела костерок и вскипятила чай. Перекусили мороженным мясом, настроганным тонкими кудряшками, запивая крепким чаем.
На вопрос Анны пришлось соврать и ответить утвердительно, дескать, все нормально, даже очень хорошо. Когда второй раз остановились, и мотор заглох, оказалось, что приехали.
Где-то рядом поскуливали и полаивали собаки. Я открыл глаза, — оказалось, что уже густые сумерки. Поднялся. Долго стряхивал с себя слой снега, гораздо больший, чем днем раньше был на Матвее. Огляделся: с одной стороны виднелась плотная полоса леса, почти слившаяся с таким же темным небом, а когда развернулся и взглянул на противоположную сторону, от неожиданности у меня на секунду перехватило дыхание.
Гребнистая фиолетовая стена на фоне догорающего неба сильно напомнила мне Памир. Вправо и влево распахнулись огромные просторы пологих склонов с редкими впадинами, которые убегали дальше, к вершинам, и заканчивались темными ущельями. Ни единого скального выступа, снег укрыл все неровности, спрятал хаос камней, опасных трещин и множество других коварств, которыми полны горы. Именно поэтому величественная и необычайно таинственная своей нереальностью картина порождала тревогу и даже страх.
— Пася олэн! — прозвучало сзади, и я с готовностью развернулся. — Прокопий! — улыбаясь круглым лицом, сильно напоминающим Матвея, передо мной стоял невысокий мужичок примерно моего возраста и протягивал руку.
— Ах, да, да! Добрый вечер! Здравствуйте! Александр, или просто Михалыч, — я крепко пожал протянутую руку.
— Пойдемте в чум, — добавил Прокопий и махнул в сторону темного мохнатого конуса, из вершины которого поднимался дымок, — чай пить.
Как и везде на севере под «чаем» подразумевается обильная и полноценная еда с вареным или сырым мясом, рыбой, сухарями, маслом и вареньем, свежей выпечкой в совершенно неприспособленных, казалось бы, для этого условиях.
Я зашел в чум. Анна уже вовсю хозяйничала у печки-буржуйки, которая подмигивала круглыми отверстиями в небольшой дверце. Запах еды напомнил о голоде и усталости.
— Волки, однако, совсем рядом, — начал разговор Прокопий, после того, как с чаем закончили. — Днем я видел их следы. Их двенадцать. Крупные. — Он говорил буднично, по-деловому, словно волки обычное, чуть ли не еженедельное для них явление.
— Павел сейчас дежурит в стаде. Если что, он даст знать. Волки обычно нападают под утро, часа в три-четыре.
Он взял мятую ученическую тетрадь и карандаш. — Смотрите, — это относилось больше ко мне, — вот Камень, — он провел горизонтальную черту, — где-то здесь за Сухим ручьем, Анна с Матвеем знают, — волки, — он нарисовал несколько кружочков. — Здесь мы, — он изобразил треугольник. — А вот стадо оленей, — Прокопий поставил несколько крестиков.
Анна с Матвеем засядут здесь, — он поставил две палочки. — Вы, Михалыч, - с другой стороны низины, — он снова поставил палочку. — Павел останется в стаде, а я на упряжке буду ждать здесь, — он поставил палочку рядом с треугольником.
— Стая пойдет так, — Прокопий нарисовал дугу в направлении от кружочков к крестикам через две палочки — Анны и Матвея. — Или так, — вторая дуга оказалась зеркальным отражением первой, через самого Прокопия. — Но, однако, может пойти и так, — третья дуга прошла через меня.
— Если убьем хотя бы четверых, они уйдут. Если только испугаем, они обязательно вернутся.
— Через час, однако, выходим, — закончил совещание Прокопий и первым откинулся на шкуры.
Мне хотелось возразить и оказаться рядом с Анной, но здесь командиром был по праву Прокопий.
Я лежал на мягких шкурах в тишине и тепле, но дорога так меня протрясла, что сон не шел. Да и как уснешь, если через час на «службу».
До своего места засады я добрался удивительно легко и быстро. Снег на склонах оказался обильным и плотным, так что идти по нему было одно удовольствие. Определившись с местом, я стал обустраиваться. С помощью ножа я вырезал себе небольшое углубление — «окоп» для стрельбы лежа. Определился с секторами обстрела. Повозился, тренируясь, как можно было бы быстро поменять положение для стрельбы по «врагу», если он зайдет с тыла. Успокоившись, я завалился в свой окоп, обозревая залитую лунным светом часть склона, где должны были, по мнению Прокопия, появиться волки. Где-то там, на противоположной стороне, - Анна с Матвеем. Стадо с моей точки не было видно, но было едва слышно характерное для оленей похрюкивание.
Лежа в своем окопе, я буквально блаженствовал. В малице и совике было настолько удобно и тепло, что меня начало клонить в сон. И я, к своему стыду, уснул.
Проснулся же от яркой вспышки света. Открыл глаза и тут же зажмурился. Оранжевое солнце наполовину выглядывало из-за далекого горизонта. Весь склон хребта был розовый и бархатистый. Я вскочил, не понимая, как так получилось. Как я мог?!
Когда вошел в чум, все, кроме Прокопия, сидели за столиком и пили чай. Было и новое лицо.
— Это Павел, — проговорила Анна, показывая на паренька немногим старше Матвея. Тот учтиво кивнул, продолжая чаепитие. — А дядя Прокопий остался в стаде.
Мне было страшно неудобно. Я не знал, как объясниться, особенно перед Анной.
— А я уснул, — виновато проговорил я. — Даже не знаю, как так получилось, — я развел руками.
— И хорошо. Я же говорила, что вы все еще слабы, — получилось, что Анна оправдывала меня перед братьями. — Тем более, добавила она, что ночь прошла спокойно. Скорее всего, волки почувствовали нас. Они ружье за выстрел чуют.
Иллюстрация в
анонсе: Николай Починин, ВК-медиа
