У Виктора не было родных, вернее были, но они все от него отказались, когда он получил второй срок. Первый ему простили, а вот второй словно отрезал его от родственной пуповины. Поначалу он не отчаивался и думал, что стерпится-слюбится, поймут, простят. Однако, никто, даже самые близкие – мать с отцом - не простили. Сестры тоже отвернулись от него. Он тосковал, но так и не вернулся домой с очередной просьбой. Уже здесь узнал, что умер отец, потом мать. Сестры вообще потерялись где-то на стройках пятилеток. Выжил. Привык. И вроде бы как-то доживает свой век. Семью не создал. Зоны со своими морозами да поножовщиной отобрали у него мужскую силу.
На паренька он сразу запал. Даже придумал, что это его младший братишка, о котором мечтал, наверное, всю жизнь. Вот он - никому ненужный и всеми забытый. Он даже был рад, что заполучил готового брательника.
- Ты давай отдыхай. Вон книжки мои читай, ешь, что в холодильнике, не стесняйся. Чай грей. Да, утром придет мой сменщик – Сергей Андреевич. Мужик угрюмый, но простой. Ты его не бойся. Он молчун, но добрый. Будет заходить, чай пить. А я с утра по делам уйду. А у тебя это все, что на тебе? – Женя кивнул. - Ладно, что-нибудь придумаем.
Вечером следующего дня Витек притащил целый мешок всякой одежды.
- Давай разбирай, меряй. Тут не на одного человека будет. Вот только с размерами, я так… на глазок.
Витек принес не только одежду, но и еду. Он еще узнал, кто такой Женя и что приключилось с его семьей. Он даже заглянул, как бы на огонек, к его щедрой мамке, просек ситуацию, расспросил соседей, дворовую шпану, местных мужиков.
Почти вся одежда, что принес Витек, оказалась на размер, а то и два меньше, чем у Жени.
- Слушай, я тебе и работенку присмотрел, - неожиданно заявил Витек.
Женя вскинул голову и замер во время примерки обновок.
- Дрова колоть умеешь? – Витек радостно улыбался.
- Не пробовал, - огорошил его гость.
- Ну, уж с такой работой всякий пацан, тем более с такими физическими данными, справится. А чем вы топили печку?
- Так они всегда готовые были.
- Понятно. А вот теперь попробуешь колоть чурки на поленья. Я с одним старичком договорился. Улицу Восточную знаешь?
- Ну.
- Вот, по улице Восточной дом пятьдесят два. Увидишь кучу чурок, постучишь в ворота, скажешь, что ты вместо Виктора, то есть меня, пришел колоть дрова. Понял, нет?
- Понял, - немного растерянно проговорил Женя. И тут же добавил: – Спасибо!
- Спасибо потом скажешь, когда заработаешь.
Подобрав кое-что из обновок, Женя отправился на улицу Восточная. Дом под номером пятьдесят два был небольшим и ветхим. К его воротам привалилась огромная куча толстых чурок, присыпанных снегом. «Ничего себе!» - у Жени даже мурашки побежали по спине от того, что ему надо будет их расколоть.
Женя постучал в калитку. Подождал с минуту и решил уже было уходить с некоторым облегчением, как по ту сторону ворот послышалось шарканье шагов и глухое покашливание.
- Кто? – голос был стариковский.
- Я насчет дров... расколоть, – проговорил растерянно Женя: - Вчера с вами договаривались.
- А, да, было такое дело, - калитка на воротах заскрипела и отворилась. В проеме возник высокий, худой старик с удивительно лучистыми глазами.
- У, какой молоденький! Ну, да ладно, а звать-то тебя как? - Женя назвался. - А я дед Матвей. В дому бабка Маша, - он весело улыбался. - Проходи, давай, - добавил старик и сделал шаг в сторону, пропуская Женю.
- Так я… это, хочу колоть, - он кивнул на кучу чурок.
- А где ж у тебя инструмент-то?
- Какой инструмент?
- А колоть-то чем будешь?
- А у вас топора не найдется? - совсем растерялся Женя.
- Найдется, – смеясь одними лишь глазами, проговорил старик и добавил: - Давай, пойдем в дом, поговорим, чай попьем. А уж потом дровами займешься.
- Да я позавтракал утром, – стал отказываться Женя. Ему было неудобно идти в чужой дом, да еще и есть, когда еще и не пробовал, что это такое – колоть дрова.
- Так не быват, - старик разглядывал молоденького гостя, слегка прищурившись, - раньше как было, пришел наниматься на работу, хозяин сразу садил работника за стол и кормил от пуза. Мало или медленно ел - прогонял. А вот, кто быстро и много, того брал, поскольку тот и работал ловко, и делал все добротно. Я сам много раз нанимался и знаю.
- Нет, я на самом деле хорошо позавтракал, – заупрямился гость. - Можно я сначала попробую поколоть? - Женя боялся, что его принимают за настоящего работника, а он еще не расколол ни одной чурки, да и не знает, как это делается.
- Ну, как знаш! Щас топор тебе вынесу, - старик немного нахмурился и пошел в глубину двора.
Через минуту он вернулся и протянул Жене странный топор. Толстощекий, будто обиженный, на длинной ручке, он казался не столько топором, сколько кувалдой, грубо заостренной с одной стороны.
- Это.., - снова растерялся Женя, – это топор?
- Это не топор, а самокол. Только знай чурбаки подставляй, – старик снова лукаво улыбался. – Мне б лет восемь скинуть, я бы тебе показал, как это чудо колет дрова. Этот топор, милый человек, называется колун. Его мой давнишний друг, царствие ему небесное, лет тридцать назад подарил. Он кузнецом робил на шахте. Вот там и изладил мне его. Ни одна чурка не устоит. Как орехи щелкат.
Женя взял топор, который оказался далеко не легким и стал рассматривать его, как что-то экзотическое. По его глазам, лицу нельзя было не догадаться, что паренек очень далек от колки дров.
- Вот, смотри, - старик подошел к ближайшей чурке, поставил ее на попа, крутанул так, что едва заметная трещинка оказалась ближе к нему, - вот так ставь чурку, всегда трещину ищи и направляй ее на себя. А рубить будешь по противоположной стороне, как бы по другую сторону трещины, - и он показал пальцем, проведя им по чурке. И еще, там, где есть сучки, руби между ними. На сучок никогда не направляй колун, – старик еще долго наставлял Женю.
- Ну, а теперь давай, пробуй.
Женя взял топор и неуклюже долбанул, куда показывал старик. Чурка покачнулась и чуть не завалилась на бок.
- Ну, так ты никогда не расколешь. Надо хорошенько замахнуться. Но сначала положи топор на то место, куда надо ударить, как бы покажи ему, что вот сюда надо. Потом возьмись руками за самый конец ручки. Во-от! А теперь заноси колун высоко, за голову и с силой лупи.
Со второго удара чурка легко развалилась на две части.
- Ну, вот! А теперь руби эти половинки пополам и еще раз пополам. Но особо мельчить не надо. Тонкие полешки горят быстро: и дом не согреешь, и ничего испечь не успеешь.
Женя до самого обеда пластался во всю силу. Он не колол дрова, он воевал. Воевал с целой вражеской армией. Воевал задиристо, отчаянно, с упоением и наслаждением. Каждая чурка была неким противником, хитрым и сильным, которого надо было разбить, развалить, победить, раскрыть его внутреннюю тайну. Он переворачивал чурку, отщипывал от нее части, бил с такой силой, что самые крепкие и сложные, в конце концов, сдавались, разлетались на части.
Он так увлекся, что не заметил, как появился старик, а из-за его спины выглядывала старушка в беленьком платке, цветном переднике и такая же, как старик, улыбчивая.
Продолжение следует.
