Пока я говорил, пес внимательно смотрел и слушал. А когда закончил, собака вдруг медленно развернулась и пошла прочь, по диагонали пересекая аллею. Перед кустами акации, куда она намеревалась нырнуть, остановилась и «через плечо» снова посмотрела на меня.
Просидев с минуту, я поднялся и, прежде, чем отправиться домой, решил еще раз посмотреть на эту странную собаку. Я был уверен, что она там. Однако, когда я продрался через густую зеленую стену, то на другой её стороне кустов никого не было.
Странно, подумал я, куда же она могла деваться? Да и была ли вообще собака?! Мне даже стало как-то не по себе. Я уже хотел развернуться, когда заметил в траве мою подачку — пластинки нетронутого бекона.
— Доброго здоровьица, Александр Михайлович! — услышал я у самого подъезда своего дома. На лавочке сидел мой сосед Сергей Николаевич Григоров, бывший учитель математики, а ныне пенсионер. Славный, интеллигентный старичок.
— Добрый день, Сергей Николаевич! Извините, задумался, — немного смутившись, ответил я. Пожилая чета Григоровых жила этажом ниже. Альбина Васильевна, жена Сергея Николаевича, давно болела, и ему приходилось самому ходить и по магазинам, и по аптекам, и выгуливать их собаку Дамку, которую старики безумно любили и считали частью своей семьи. Она сидела в ногах старика и походила на белый пушистый комок.
— Что-то вы сегодня раненько с работы, дорогой Александр Михайлович. Я понял, что старику скучно, и он нуждается в собеседнике.
— Да, так получилось, — рассеянно ответил я и присел на другой конец лавки. — Сколько ей? — кивнул я на собачку, чтобы перевести разговор. — А мы почти ровесники, — невозмутимо ответил Сергей Николаевич. — Как ровесники? — удивился я. — Ну, это если рассматривать возраст собаки относительно возраста человека.
— А, ну да, я где-то это уже слышал. Я протянул руку, чтобы погладить Дамку, но та зло оскалилась, обнажив свои маленькие зубки, и неожиданно зарычала голосом, совсем не подходящим ее внешнему виду.
— Не-ет, она чужим не доверяет. Тем более сильным. — Что значит сильным? — Собаки прекрасно чувствуют силу человека или, скажем, зверя, какого-либо животного. И вообще собаки многое чувствуют. Мы с нашим разумом разучились, а они нет.
— Странно, — покрутил я головой.
— А что странного, Александр Михайлович? Старичок располагал к откровенности, и я решил поделиться. — Где-то минут двадцать назад у нашего гастронома я встретился с удивительно худой собакой по масти и габаритам похожей на волка.
— А-а, — перебил меня старик, — Пират. Это бездомный пес. Дети дали ему такую кличку. Он лет десять живет в соседнем дворе. Знаете, добрая собака. Добрая и умная. Но вот какому-то негодяю, — голос старика стал жестким, — понадобилось отравить любимца детишек. Есть же на свете такие подлые и гадкие люди. — Костлявые руки старика, что держали палку, еще больше побелели. — Извините, что перебил, — немного успокоившись, проговорил Сергей Николаевич. — Может, его надо в лечебницу? Я бы отвел.
— Нет, Александр Михайлович, поздно. Ему уже ничего не поможет. Еще день-два, и он умрет. — Жаль! У него такие глаза, — Я представил, как огромная собака по кличке Пират скоро будет валяться где-нибудь на обочине дороги в пыли, и люди будут от него шарахаться…
— Вы знаете, как умирают собаки? — будто прочитав мои мысли загадочным тоном произнес старик. — Я имею в виду не эти домашние, — он кивнул на свою Дамку, — а свободные, вольные собаки. Рядом с дорогами мы видим тех, которых, к огромному сожалению, сбивают машины. А остальные умирают, я бы сказал красиво. Я с удивлением посмотрел на старика. — Да, Александр Михайлович, именно красиво, хотя это звучит кощунственно и не к месту, но тем не менее. Взгляд старика устремился куда-то вдаль, словно он уже видел, как будет умирать бездомный Пират. — Собаки чувствуют приближение смерти, — продолжал он, — это доказанный факт. Они загодя уходят куда-нибудь в глушь и прячутся там, где их будет не слышно и не видно. Закрывают глаза и уши и ждут свою кончину. Мало того, четвероногие чуют не только свою смерть. Многочисленные случаи подтверждают, что питомцы знают о скорой смерти или болезни владельца. Собаки могут «вынюхать» онкологию, предупредить владельца за 15–20 минут о приступе эпилепсии или удушья, предсказать инфаркт или инсульт. Этими инстинктами наделила их мать-природа. — Ну да, если их предки — волки. — Вот именно. Волки наделили чутьем наших домочадцев, — он погладил свою Дамку.
— Когда, например, старый волк чувствует, что его покидают жизненные силы, он просто уходит прочь. Найдя подходящее место, он прячется и лежит несколько дней, потом умирает естественной смертью, поскольку в момент прибытия на смертное ложе метаболизм животного замедлен, и он очень слаб.
— Удивительно, — в раздумье проговорил я, видя перед собой глаза Пирата. — Собаки и волки умирают в одиночку. Впрочем, как и сильные люди. Никому не мешая. И вообще, помните, как сказал Габриэль Гарсиа Маркес в книге «Сто лет одиночества»? «Умереть труднее, чем кажется». У меня по спине пробежал лёгкий озноб.
— Мы с Альбинушкой иногда задумываемся о скором и неизбежном. Сколько родным, друзьям, знакомым принесем ненужного беспокойства, лишних хлопот, что и умирать не хочется, — старик печально улыбнулся и покачал головой. — Всё рано или поздно заканчивается. — Он с обреченным видом снова покачал своей белой головой. Я слушал старика, а перед глазами продолжал стоять Пират. — Ну, вам еще жить да жить, дорогой Александр Михайлович, — старик проговорил немного бодрее, видимо почувствовал, что сказал много лишнего. — Цените время. Всё на свете можно вернуть, всё, кроме времени, — громче добавил он и засобирался, накручивая на свою костлявую руку поводок. Оживилась и Дамка, закрутилась, повизгивая, засуетилась, пучеглазо косясь на хозяина.
— Спасибо вам, Александр Михайлович.
— За что? — удивился я.
— Как за что? За общение. Это большое благо для человека. Особенно для пожилого.
— Сергей Николаевич, — остановил я старика, — скажите, а почему Пират подошёл именно ко мне? Что он хотел? Еду не взял, вернее, взял, но потом оставил. И так долго смотрел, словно хотел что-то сказать. Старик уже поднимался со своего места, но вдруг замер, а потом снова сел, ослабив поводок. Медленно повернулся в мою сторону и долго, задумчиво смотрел своими влажными выцветшими глазами, точно что-то высматривая или вспоминая.
— Я думаю, что у вас с ним есть что-то общее. Вас что-то связывает, — неожиданно проговорил бывший учитель математики.
— А что может нас связывать? — в изумлении я даже развел руками.
— Сила, — коротко добавил Сергей Николаевич и теперь уже решительно поднялся. — Извините, Александр Михайлович, нам с Дамкой еще в аптеку надо забежать.
«Сила», - мысленно повторил я и тоже встал. С этими мыслями я поднялся в свою квартиру. На «автомате» разложил на столе купленные продукты. Открыл бутылку, налил стопку, и тут меня словно током ударило. Остро, до содрогания, до мурашек по всему телу, до набегающей паники я понял: этот милый пес Пират почуял во мне обреченность. Именно это и хотел он передать своим взглядом. И потом, когда обернулся, звал с собой. И Сергей Николаевич это понял, просто не хотел меня расстраивать.
Я не почувствовал крепость выпитой водки. Сидел и, как тогда в больнице, наблюдал за собой со стороны. Услышал, как внутри меня что-то медленно растёт, поднимается, раздувается, готовится к взрыву, который разнесет меня на куски. Я торопливо налил еще пятьдесят грамм. И вновь ничего не почувствовал. Паника нарастала. Словно меня накрывал невидимый туман - тяжелый, липкий, ледяной. Я вскочил. Ноги сами понесли в комнату, руки выхватили с полки армейский альбом, открыли его, и - тут все встало на свои места. На первой же странице на фоне заснеженных гор — БТР, на котором и вокруг него девятнадцать молодых ребят. Они так и застыли навечно со счастливыми лицами, и среди них я — молоденький лейтенант, командир взвода. Я перебегал с одного лица на другое, то легко, то с трудом вспоминая имена. Подолгу задерживаясь на тех, кто навсегда там остался. А их - больше половины. Веселые, молодые и здоровые. Им жить бы да жить, любить девчат, детей рожать, радоваться новому дню.
«Они остались там героями, а я здесь, в мирное время, дома, непонятно отчего и почему». — От этих мыслей перехватило горло и стало тяжело дышать. Горький колючий ком подкатил и запер дыхание. Закололо глаза и все вокруг поплыло.
Там на улице за окном шли и шли люди, ехали машины, летали птицы, по небу бежали тучи, а мне остается отсчитывать последнее свое Время. Я даже увидел огромные песочные часы, в которых сверху осталось еще чуть-чуть.
Иллюстрация в
анонсе: пиксабай
