Вера, вернись!

Я знаю, мое дерево может сломать школьник,
Я знаю, мое дерево скоро оставит меня.
Но пока оно есть, я всегда рядом с ним,
Мне с ним радостно, мне с ним больно.
Мне кажется, что это мой мир…
В. Цой “Дерево”.
Когда умирает известный актер, писатель, политик, про него пишут в газетах и говорят по телевизору несколько дней. Когда умирает один из 50 ивдельских манси, в лучшем случае напишет мансийская газета в Ханты-Мансийске. Сегодня я хочу рассказать про Веру. Веру Анямову, известную среди нас, простых и непростых людей - не манси. Вера – одна из четырех дочерей Альбины Анямовой, которую вы, наверняка, много раз видели в репортажах про манси. Последние пять лет Вера жила рядом с вами, в славном городе Североуральске. Занималась цветами, семьей, помогала лингвистам из Российской Академии наук расшифровывать мансийские тексты 1930-х годов, онлайн преподавала мансийский.
Вера ушла неожиданно, в ночь на 30 мая 2022 г., в 36 лет, при таинственных обстоятельствах.
Я знала Веру очень мало, познакомилась с ней год назад, когда приехала в п. Ушма с коллегой, Дарьей Жорник. Потом мы много общались, и Вера очень помогла мне контактами и словами поддержки – уже в сентябре. Когда я узнала, что Вера ушла, мне захотелось написать о ней то, что на сердце. А еще собрать тех людей, которые с ней когда-то работали, дружили. Некоторые знали ее лет 15, еще маленькой девочкой. Для этой статьи они передали Верины фотографии. Что заставило меня звонить им и спрашивать их воспоминания о Вере? Я не знаю, говорят, у стихов так бывает – они просятся наружу. 
Вера была самым открытым человеком на Ушме, она заговорила со мной еще в автобусе по дороге, а ехать шесть часов! Я удивилась: какая общительная девушка! Я бы с ней дружила. На Ушме она пригласила меня ночевать не в палатке, а у них дома. Конечно, у меня кончились уже продукты, Вера с сестрой и мамой готовили и приглашали меня есть с ними. Я очень благодарна, что в лесу, в тайге, они дали мне почувствовать себя, как дома. Для меня это очень важно. Мы успели посмотреть старые фотографии, составили родословное дерево ее семьи. Про дерево идея возникла так. Вера рассказала про своего дядю Мирона, который ее очень любил, она придет в гости за конфетой — а он ее щекочет, и Вера убегала. Она так хорошо описала его внешность и ощущение от щетины, что я спросила — а нет ли фотографии этого доброго человека? Мы пошли смотреть фотографии, и, чтобы разобраться, кто кому кем приходится — составили на коленке это дерево. Вера знала все даты рождения и смерти, кто кому родственник. И если я стеснялась, она брала меня за руку и вела к тому, кто мог дополнить информацию. Тогда же в августе мы провели два дня в Ивделе, когда Вера помогала оформить документы мансийской бабушке — соседке. Я не смогла купить билеты на поезд, и Вера предложила мне переночевать у друзей в городе с этой бабушкой, снабдила нас всем, а утром пришла проверить, как мы. Мы много говорили, говорили на личные темы, в которых мы, чужие люди, оказались очень похожи. Вера показывала мне фото цветов, которые она растила на даче в Североуральске. И с такой любовью она этим занималась! Надо же, Вера в лесу выросла, а цветы умеет сажать, а у меня это все под рукой, и совсем не умею. Какая эта Вера, такой шаг сделала!
Когда меня потом спрашивали, есть ли кто среди ивдельских манси, кто мог бы представлять общину, многие говорили про Веру. Что она смелая, честная, умная. В августе 2021 она с Аней Тасмановой и Дашей Жорник поехала на встречу с губернатором Свердловской области. Говорят, это было довольно стрессово, что все слова забывались. Но Вера и Даша смогли поднять очень важные темы. Вера поддержала нас с ребятами и мамами в сентябре, когда вскрылись проблемы в интернате п. Полуночное с водой, едой и отношением к детям, Верины добрые слова и возмущение давали мне силу, когда я сомневалась. Вера дала мне в самый нужный момент номер телефона женщины манси, которая стала моим ангелом-хранителем в той истории. Последний раз я говорила с Верой по телефону 14 мая. Я хотела, чтобы она приехала в Москву сопровождать музыканта манси. А надо было ее саму отдельно звать. Она очень хотела ездить на фестивали рукоделия. Жалею, что не получилось. Жалею, что недообщалась.
И вот Веры нет, а она по-прежнему соединяет людей. Тех, кто написал эти воспоминания.
Марк Фодор, венгр, путешественник, друг семьи: Я просто венгр, я хотел изучать мансийский – он самый близкий язык к моему, и поехал на Ушму в 2009, был там раз пять, Веру лет 13 знаю. С 2015 не получалось вернуться, а во время пандемии Вера сама вышла на связь. Раз есть связь – может, попробуем заниматься? Она говорила, что не умеет учить. Мы вместе учились учить мансийский. Делали переводы. Вера сама начала рассказы писать для урока, что с ней происходит. А для меня это была связь – это не только язык, это и люди тоже, я же их знаю.
Вера - самый добрый человек на Ушме. Добрая и открытая – и она ко всем такая. Никогда никого не судила, плохо не говорила ни о ком никогда. Человек мог быть дураком, а она все равно готова была с ним общаться. А себя считала, что глупая и ничего не знает, хотя она была очень умная. У Веры уверенности в себе не было, наверное, это в интернатах им внушают, потому что они родной язык знают лучше, чем русский. Я видел в лесу, что есть очень хорошие люди, они могут такие вещи делать, что обычный человек не сможет! Меня кидали бы в лес – я бы тут же умер. У них такое знание, которое теряется с каждым человеком, когда он умирает. У манси есть чем гордиться.
Вера была такая скромная и влиятельная по-своему. Может, потому что была такая скромная, не старалась из себя никого показать. Женя-рэпер у Веры совета спрашивал. Знаете, есть люди, которые стараются доказать, что они это или то, есть те, кому плевать на национальность, стараются не быть, а есть люди – они есть, кто они есть, и они настоящие. Вера не старалась казаться, она и была манси. У нее и сестры такие. Что-то им не нравится – они не делают. Кто такой настоящий современный манси? Это человек как Вера. На Ушме все такие. С Верой было проще, она готова была со всеми общаться. Когда я говорю настоящие — это те, что не потеряли обычаи и традиции.
Вера и Валера выступили за свою общину по вопросам карьера. Вере доверяли, она была активистка, по-своему. Она понимала, в чем суть проблемы. Видела, какая ситуация у манси, старалась общине помочь. Не зря с губернатором встретилась в 2021 г. Очень интересный характер. Скромный, хороший, кто мог бы ее не любить? Никакой агрессии в ней не было. Она выступала не против кого-то, а за манси. Ведь многие компании тут стараются осваивать то, что не их, мансийские земли. Любой не знает, что с этим делать, а есть другие, которые стараются что-то изменить. Она понимала и поддерживала. Она не кричала за права. Она говорила.
Я часто видел за эти 15 лет, что манси умирают, а местная полиция ничего не делает. Это огромная проблема манси – как милиция относятся к ним, и об этом не говорят. Каждый раз когда я возвращался в лес, я узнавал, что кто-то еще умер.
Огромная потеря как человек, и для общины тоже. Не случайно я и Даша Жорник старались заниматься с ней языком.
Павел Суляндзига, удэгеец, правозащитник, до 2010 г. 1-й вице-президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока: Я встретился с Верой в начале 2000-х на съезде КМНС. У нее было очень открытое лицо - было видно, что ей интересно, что она открыта к общению, восприятию нового. Но это не значило, что она сразу сама начинает общение, задает вопросы, разговаривает. Эта открытость связана, как это ни парадоксально звучит, с некоторой закрытостью, но при этом к каждому такой человек относится с душой и мало задумывается, стоит ли с этим человеком раскрывать свою душу или иметь какие-то дела. У моего народа, нас часто называют люди леса, люди тайги, люди тундры, многие – очень открытые люди, и, к большому сожалению, они перед внешним миром и в своих сообществах очень беззащитны. У них нервы оголены. Они чутко реагируют на всякие несправедливости, они часто не замечают, когда люди к ним плохо относятся. Они сами не могут сделать плохого, и думают, что и остальные тоже. Я потом с Верой еще раз встречался в 2012 г. На съезде Ассоциации она была молоденькой, открывала для себя горизонты, другой мир. Я видел, что она оставалась такой же беззащитной и искренней, но видно было, что на ней уже лежал груз опыта, что в мире не все так чисто и гладко. Конечно, таким людям гораздо тяжелее в жизни, в столкновении с миром.
Вера никогда не выступала, просто присутствовала, смотрела, слушала. Многие люди, я многих представителей коренных видел, они как Вера: искренние, беззащитные, для них встречи с такими же представителями народов – это была как отдушина. Было видно, что они сталкиваются с большими проблемами, со средой, в которой живут. Они были зажатые, когда приезжали, не понимали, что могут сделать, зачем вообще они приехали. Потом, когда слышали разговоры других таких же, начинали размягчаться, и очень много шутили и смеялись.
В Ассоциации у нас всегда было много старейшин, которые прошли огромный жизненный путь. Они могли позволить себе говорить открыто по вопросам, которые в публичном пространстве не поднимались: о колонизации, несправедливости, о том, что люди на своей земле являются изгоями. У людей из коренных, из отдаленных деревень, было ощущение виноватости: они видят несправедливость, пытаются об этом говорить, а им затыкают рот: «Вот сколько вам всего дают, а вы все недовольны!» Порядочный человек всегда чувствует себя виноватым.
Тут поднимается еще один пласт вопросов: такие люди как Вера уже уходят, их становится меньше. На их место приходит молодежь, и она уже другая. Она продвинутей, образованней, но мы теряем большой пласт цивилизации, менталитета коренных народов. Именно той ее части, которых называют детьми природы.
Я удэгеец, у нас душа охотника, по ней мы должны строить свои планы. И у Веры было так. Такие люди не забываются. У меня было много разных встреч, бывает, я не могу даже вспомнить человека, с которым у меня были какие-то вопросы, совместные дела. С Верой у меня не было никаких дел, но ее я запомнил сразу .
Про образование для коренных народов хочу сказать: именно таких людей как Вера надо учить, как защищать права своего народа. Такие как она, живут жизнью своего народа, знают их проблемы и все понимают. Одним из важных критериев выбора человека для учебы, стажировки должен быть принадлежность человека к общине, чтобы этот человек жил в общине. Конечно, и городских наших представителей надо образовывать, учить защите прав своего народа, но при всех прочих равных условиях, предпочтение должно отдаваться именно человеку из общины.

Ирина Уральская, кинооператор, Москва: В марте 2005 года мы гостили на Тресколье. Я оператор, снимала, все мое восприятие было через объектив камеры. Мы много времени провели в доме с Альбиной и Верой. Я наблюдала больше всего за Верой, она рулила всем по хозяйству, и, естественно, была центром притяжения для камеры, всё вращалось вокруг нее. Говорила ли она что-то? Не помню, она просто все делала – изящно, красиво. Помню, в доме не было света, было окно, из окна сочился свет и все свои дела Вера делала у окна. Помню, как она замешивала тесто для хлеба, разливала его в формы, это было как музыка. Пришла ее мама Альбина, они стали разводить огонь на улице. Хлеб пекли на улице. Вера постоянно молчала. Не было такого, чтобы крикнуть, приструнить детей, а детей было много. От нее исходили доброта и надежность. Я очень расстроилась, когда узнала, что она ушла. Меньше всего этого ожидала. Когда встречаешь таких людей, как Вера, веришь, что не все потеряно. Видишь, что есть человек, который пытается сохранить это исконно ценное. Народ живет, пока есть такие люди, как Вера.
Марина Разбежкина, режиссер документального кино: Мы были на Тресколье в 2005 г., снимали фильм. Вера... Мы все ее запомнили. Она была немного другая, чем все остальные. Ей было 18, а казалось года 22, и было ощущение, что она должна стать матерью большого семейства. У нее были все качества такой тихой мамы, которая все видит и всех обихаживает. В классическом понимании, без национального аспекта. Она все время заботилась о маленькой Ане, мыла ее, кормила всех, играла. Она хорошо уживалась с детьми, знала, что с ними делать. «Чуть подрастет, выйдет хорошо замуж и будет счастлива», – думали мы, от Веры исходило чувство спокойной уверенности, что в ее жизни все сложится лучшим образом. Было ощущение, что ей предназначена хорошая судьба. Поэтому новость была как гром среди ясного неба.
У Веры был настоящий ум, это больше, чем образование. Она всё знала. Она проживала как-то очень правильно свою жизнь. Ум – это умение соответствовать реальности. Сколько мы там были, Вера не выпивала. Ее мама Альбина и сама Вера были хорошей парой, и они держались. Мы их очень полюбили. Мне казалось, что у Веры большое и хорошее будущее. Странно, что никто не обращает внимание, когда человек не пьет и занят делом. Это надо бы поддерживать. Из разговоров в интернате в 2005 г. мы поняли, что манси было как-то стыдно быть, некоторые детей записывали русскими. Если в такой атмосфере вырастает самодостаточный человек, ему надо помогать устроиться. Вера очень выделялась какой-то своей нежностью, именно такой я ее запомнила. Смотрю фото 2007 г., Вера тут немного другая...
Дарья Жорник, лингвист, Москва, Российская Академия Наук: Я познакомилась с Верой зимой 2018 когда, когда мы приехали на Ушму с моей подругой Соней изучать мансийский язык. В ту зиму мы больше всего общались именно с Верой и ее матерью Альбиной, мы жили как одна большая семья, вместе готовили, носили дрова, Вера показывала нам, как разделывать лося, шить унты, рассказывала истории из жизни на русском и на мансийском. Потом какое-то время мы изредка переписывались, но однажды я поехала в гости к Вере в Североуральск, и тогда мы стали общаться действительно много, и про мансийский язык, и на личные темы. Из всех жителей Ушмы больше всего я общалась именно с ней. В то время я начала изучать старый архив мансийских текстов, записанных Валерием Чернецовым в 1920-1930-х годах, и я попросила Веру помочь мне с этой работой. Этот архив очень ценен и для ученых, и для всех заинтересованных в мансийском языке – в нем более 1000 страниц ранее непереведенных текстов на диалектах, в том числе исчезнувших. Обработать все это одному лингвисту тяжело, а еще все тексты исключительно на мансийском, без перевода и почти без помет. Хотя я выучила мансийский язык довольно хорошо, мне одной это было бы не под силу – я бы ночами сидела со словарем, а Вере, как носителю, они были понятны сходу, и только такой человек, как она, мог понять места, где подробно описываются особенности культуры и традиций народа манси. Мне как стороннему человеку многое из этого просто не знакомо. У Веры я училась не только мансийскому языку, она также рассказала мне очень многое о культуре и образе жизни манси в прошлом и настоящем. Кроме этого, Вера помогала мне переводить тексты, которые я записывала на Ушме и Тресколье, она освоила компьютерные программы по обработке аудиоматериалов, много, быстро и с интересом работала. Это было неоценимой помощью для нас и большим вкладом в изучение и популяризацию мансийского языка. Даже когда я была в Москве, мы с Верой созванивались через Zoom и вместе переводили тексты. Вера не только переводила, а еще и много рассказывала про контекст историй, которые мы встречали в материалах, поясняла сложные и непонятные места, дополняла какими-то своими рассказами. В последний раз мы общались лично с Верой уже год назад, в августе 2021 года, когда мы приехали на Ушму с моим мужем. Вера опять создала очень гостеприимную и домашнюю атмосферу в этой поездке, всегда заботилась, чтобы мы были сытыми и отдохнувшими. Я хотела приехать к ней и в этом году, но, к сожалению, не успела...
Наталья Махвиеня, историк, музейный работник, проводник, г. Североуральск: Мы познакомились на Ушме, я ездила туда с тургруппой в 2012 году. Зима, март. Вера вначале отстраненной была - мы же чужие. Она мне сразу чисто внешне понравилась. Она была влюблена, цвела. Второй, третий раз я приезжала, постепенно начали общаться. Потом, когда Вера в Североуральск переехала, я навещала ее, она тоже ко мне пару раз заходила и одна, и с мамой. Чисто общались по-человечески. Дружили. «- Чем занимаешься? – На даче. То копаем, то убираем, цветочки сажаем». Я чувствовала, что Вере нравится заниматься садом. Она вжилась в это... И помидоры сажала. Я как-то надеялась, что у нее все будет хорошо. Иногда спрашивала ее: «Вер, а как такое слово переводится – названия гор, рек». Хочется понять, какой смысл заложен. «Сама не знаю, у мамы спрошу». Потом писала. Она много помогала бабе Маше с Ушмы, пожилой женщине. Волновалась за нее: та печку не закроет, Вера ходит проверяет, чтобы не угорела. Вера готовила и бабе Маше носила. Унты шила на продажу. Заказы брала. А последние месяцы пропала – не звонила, не писала. Сегодня утром, надевая тапочки, сшитые ее руками, я снова вспомнила Веру…

Людмила Сафонова, подруга: Вера была очень открытым, добрым человеком. Приезжаешь на Ушму с охоты, рыбалки, ног не чувствуешь, плохо, Вера – это человек, который тебя встретит, быстренько чаем напоит горячим, вкусным, с травами мансийскими. Твои все носки, варежки высушит, даст взамен теплые, как маленького младенца на печку посадит. И со всеми так. Настолько была золотой человек - неимоверно. То, что меня в ней вдохновляло - все бабушкины штучки, все что знала ее мама Альбина - как лыжи шить мансийские, унты, даже эти офигенные шубки мансийские – она умела. Она была носителем тех старых знаний, которые от других остались. Сказки она мне тысячу раз рассказывала мансийские. Очень светлый, очень классный человек. Мы с ней дружили крепко. С ней даже за водой в мороз идешь - и то смеешься, потому что очень весело с ней всегда. Как луч солнца. Я таких ярких людей в жизни своей мало встречала. Рыбу она показывала, как ловить, как ее разделывать, как грибы собирать. Прошлым летом мы с ней протопали много мест неизвестных. Яркая, интересная, что-то не скажет, про себя сохранит. А главное – справедливая. Вера для любого туриста, знает она его - не знает, сделает так, чтобы ему было комфортно, тепло, сухо. Любого человека. Этим она отличалась от всех. Она переехала из города домой, на Ушму, хотела новую жизнь начать – я ей немного помогала домик обустроить, а она все время извинялась: чем я тебя отблагодарю? Друзья так делают, если могут, то делают. Она много помогала одинокой мансийской бабушке - бабе Маше. Готовила ей есть, хлеб с ней вместе пекла, дрова колола. Я горжусь, что знала ее.
Валерий Зенков, Свердловская региональная общественная организация «Социальная помощь и поддержка ивдельских манси»: Вера честная была очень, с ней легко было работать. Иногда я не мог дозвониться на Ушму, звонил Вере, так и так, Вера, тебе надо приехать, другим скажи. В таких вопросах она всегда мне помогала. Она в моей организации числилась и мама ее Альбина. Она всегда была трезвая, когда со мной общалась, на нее можно было положиться всегда, все дела до конца доводила. Если бы все были такие, лучше бы жилось. Она и шила, и стирала, и варила. Ребятам всем помогала. Все жалеют, что Вера ушла.
Воспоминания собрала Анна Воронкова, лингвист, переводчик, Москва, Российская Академия Наук.