Владимир Аниськин о субровчанах 60-х - 70-х годов

Бывший субровчанин Владимир Игнатьевич Аниськин - частый автор рассказов и баек о работниках североуральских шахт. 14 апреля Владимир Игнатьевич отметил очередной день рождения. Ему исполнился 81 год. С небольшим опозданием мы поздравляем Владимира Аниськина с днем рожения и желаем самого главного - здоровья. А остальное - будет. Очередная порция воспоминаний Владимира Аниськина.

Рассказывая о людях СУБР а 60-х годов не получается плавно перейти к своим «настоящим» современникам, т.е. к своим одногодкам, сокурсникам и членам одного рабочего коллектива. До этого я рассказывал тоже о современниках, моих, о тех кто работал рядом, но это были люди, начавшие работать на руднике много раньше меня и, главное, внесли серьезный вклад в строительство и развитие предприятия и города. Надеюсь, что рассказ о людях 70 – 80-х годов и позже будет интересен читателям хотя бы потому, что многих хорошо помнят, у многих здесь родственники и друзья, а некоторые, слава богу, еще живы и здоровы. Замечу попутно, что все описанные мной ранее герои продолжали работать и в 70-е, 80-е и даже двухтысячные годы.
Поначалу о своих однокурсниках
В Североуральск в 1962 году прибыл целый десант молодых специалистов из Свердловского Горного – 9 человек. Надо сказать, что рудник переживал тогда период подъема и технического перевооружения. Строились новые вертикальные шахты с принципиально новым оборудованием подъемов, разрабатывались новые технологии – новые системы разработки, внедрялась новая техника и (о ужас!) - автоматика. Поэтому руководство рудника стало ощущать кадровый голод – уровень подготовки персонала был, прямо скажем, невысок. Если кто читал мои опусы, то вероятно помнит, что среди руководителей шахт (а было их аж 12) и цехов преобладали люди со среднетехническим образованием, не всегда грамотные, но почти всегда самоуверенные и даже наглые. Оговорюсь – это утверждение прежде всего касается горняков: во-первых их много, во-вторых время такое и работа такая.
А что в цехах? С уважением вспоминаю грамотных и уравновешенных начальника ЦРММ Никитина Петра Михайловича и его толковых мастеров - начальника цеха КИП и автоматики Мухина Валентина Ивановича и его помощников Варзина и Давыдова, начальника цеха связи Большакова Михаила Ивановича, руководителей электроцеха и энергоцеха. Даст бог, о нашей, так называемой электромеханической службе я еще напишу.
А что касается горняков, то уже было мной сказано о некоторых руководителях шахт (и даже одного рудника) без должного опыта и образования, назначенных начальниками исключительно за преданность партии. Короче, СУБР у нужны были новые грамотные кадры.
Одновременно с нами приехали еще молодые специалисты – электромеханик из Красноярского института и мой однокурсник Казанцев Владлен. С Владленом в институте мы общались мало – он закончил шахтостроительный факультет, спортивные увлечения были разными. Я занимался черт знает чем - лыжами, борьбой, боксом, велосипедом, прыжками с трамплина. Владлен профессионально занимался легкой атлетикой. Еще отличие: он приехал с женой – учительницей в трест «Бокситстрой», который потом возглавил и стал всеми уважаемым и любимым руководителем города.
Какими же молодыми специалистами обогатился СУБР? Молодыми и не совсем. Я писал уже, но не уверен, что это было напечатано – большинство выпускников института хотели остаться в Свердловске и окрестностях – шахтах Пышмы, Дегтярска, Красноуральска, Кировограда, не зная о их бесперспективности. Сосед по комнате, 30-летний председатель студсовета Юрий Дулепин, прошедший практику на СУБРе, был моим агитатором (другие варианты моего распределения я уже сдуру отмел). И я согласился.
Начало новой жизни «молодого специалиста» было ужасным
Первое – после защиты диплома и отдыха в Крыму приехал в Североуральск только 9 августа. Узнаю: мой товарищ Юра Важенин две недели назад погиб в шурфе на золотодобывающем прииске Алтая (приступил к работе сразу после защиты диплома). Второе – места горного мастера на Втором Северном нет, намеченный к увольнению профсоюзный активист отстоял свои права! Приказ: назначить стажером горного мастера на Третьий Северный рудник. Это ненадолго, зато я пообщался с самым бестолковым и безграмотным начальником, - тоже бесценный опыт. И самый страшный удар – в сентябре на Черемуховском руднике погиб сокурсник и сосед по общаге Слава Сычев. Пытался помочь машинисту электровоза при разгрузке вагонов в круговом опрокидывателе.
Как прижились на СУБР е другие семь? Мурзину Николаю Павловичу осваиваться не нужно – он местный. Приехал с женой и двумя детьми, здесь родили третьего. С квартирами в те времена особых проблем не было (я лично получил через три месяца). Мурзин был направлен на мою любимую третью шахту. Анатолий Софронов и Петр Ляшенко – на 5 и 6 шахты Третьего Северного рудника, Леонид Сивограков и Валерий Братцев – на Кальинский рудник, Вячеслав Сычев и Алексей Торопов – на Черемуховский.
Прижились не все. Слава Сычев сразу же трагически погиб. Семейный Софронов, еще до института имевший опыт работы в горной промышленности в качестве ИТР, уехал, не выдержав хамского к себе отношения. Семейных не удерживали, это нам, молодым, надо было отработать положенных три года. Вот как раз через три года Леня Сивограков уехал в родную Белоруссию, тогда, кстати, с СУБР а много народу уехало на соляные рудники Белоруссии.
Три года прошло. СУБР рос – в 1965-м введена в строй шахта 15 – 15бис. Рабочих с шахт №3 и № 4 возили в спецовках к стволам, а после смены «на помывку» обратно ( мои последние смены попали на оттепель, я с грустью думал: это конец моей горняцкой жизни - медики выводят из шахты из-за обострения полиартрита).
Смотрите - официальный срок сдачи в эксплуатацию, срок заселения работников в комбинат шахты и, тем более, достижение проектной мощности – это даже не как в Одессе, а ТРИ большие разницы. Шахта №3 за год выдавала от 330 до 380 тысяч тонн в год, вторая составляющая шахты 15 (четвертая) – не более трехсот. А надо миллион.
Для доступа к участку залежи «Южная Калья» - это в сторону 6 шахты - надо опуститься более, чем на 400 метров. Трест «Бокситстрой» и так отставал во вскрытии и подготовке новых горизонтов, так что проектная мощность была достигнута только за счет внедрения новых систем разработки (в том числе системы со скважинной отбойкой руды) и назначения Бакиновского И.И. начальником шахты. Похожая ситуация и на шахте 14-14бис. Официально она введена в строй в 1966 году, а выдача руды через ствол шахты №4 прекращен по приказу от 1968 года. Вот такая советская статистика.
В 65-м мы с Мурзиным работаем в Управлении СУБР а, а Брацуха (Братцев) на Кальинском руднике, Торопов на Черемухе. Пете Ляшенко предложили возглавить «шахту» № 11. Шахта отрабатывала верхнюю часть основной залежи и находилась практически у самой дороги Североуральск – Черемухово. Была своя котельная, шлак от которой много лет использовали дачники 13-й и 14-й шахт в восьмидесятые годы. Шахта обычная, мелкая, всего один участок, но стала знаменитой благодаря комиссиям Госгортехнадзора: три проверки – три снятых начальника – Скатеров, Васильев, Ремпель. Причина – патроны ВВ за каждой стойкой крепления (про запас). Это было везде, на всех шахтах, но не так явно. Должен сказать, шахтеры народ ответственный и за полсотни лет работы в Североуральске (трест тоже вел взрывные работы) случаев применения взрывчатки в быту было всего два и без жертв.
Сидим у старшего (Мурзина) в его квартире, обмываем назначение Петра. Дураки, говорит, что не согласились. У меня в трудовой будет запись «начальник шахты». Какой? Без разницы. А вы рядовые клерки. И ведь прав оказался Леший. В следующем году шахты №11 ,4, 5, 6 были объединены в шахту №14 (начальники - Галимов (недолго) и Кречетов Н.Н.). Петр скоро стал главным инженером, а через несколько лет и начальником шахты № 14. Забавно, что в двух сборниках (2000 и 2006 годов), изданных СУБРом под редакцией уважаемой нами Н. Галеевой, Ляшенко упоминается только 2 раза, а Аниськин – только один и то вскользь. Ну ладно, я клерк, а Петр, довольно долго и успешно руководил шахтой, а я всего лишь двумя отделами Управления рудника. Между прочим на Всесоюзном совещании МЦМ по вопросам труда я был признан коллегами лучшим (что не помешало директору менее чем через год освободить меня от должности). Буду жив, объясню почему. Значит, и директору и составителям сборников мы чем-то не угодили. Конкретно о Петре чуть позже.
Сейчас о других сокурсниках. С вводом вертикальных шахт изменилась структура управления рудника: упразднены 2 и 3 Северные рудники, затем Черемуховский с образованием самостоятельных 9 и 10 шахт, последним был расформирован Кальинский рудник после ввода 13 вертикальной, позднее получившей имя «Кальинская».
На шахтах появились должности заместителей главного инженера по ПВС (пылевентиляционной службе) и на некоторых – по БВР (буровзрывным работам). Так вот, Сивограков уехал в Белоруссию не горным мастером, а с записью в трудовой - заместитель главного инженера. Так же и Торопов уехал в качестве зам. главного инженера шахты по ПВС. Это были уже точно инженерные должности. И, начиная с 70 – 72 годов, эти должности и должности начальников горных участков стали занимать только дипломированные горные инженеры - еще одна примета роста СУБР а.
А Леху Торопова я нечаянно встретил во время похода по Приполярному Уралу, в Салехарде, где он работал главным инженером карьера, контингент которого составляли особо «одаренные» заключенные. Братцев дослужился до заместителя главного инженера но очень быстро ушел из жизни от страшной болезни. Так что из нашего «десанта» на СУБРе осталось только трое. Зато в следующие два года СУБР обогатился несколькими заметными в будущем специалистами и руководителями – Романенко А.Ф. , Казьмин В.И., Кокотов Е.Л. (Это Черемухово и Калья, там почему-то специалисты «росли» значительно быстрее). Еще несколько лет – и еще десант (наверное, самый мощный) – Краюхин, Истомин, Неустроев, Карионов, Соловьев. Бывает же такое. Все честолюбивые, способные (до сих пор не выяснил, кто был их наставником в институте, у меня так точно были теоретики, а выпускающий – ретроград и тихий алкаш). Парни довольно быстро пошли в гору – СУБР развивался, поколение «старперов» уходило. Один минус – эти честолюбивые ребята, достигшие карьерных успехов на разных шахтах, перестали не только дружить, но и общаться во внеслужебной обстановке. (Хотя каждый из них мог подумать: все мы грешны, надо бы замириться).
А что касается Краюхина, так наличие у него собственного горняцкого мнения сыграло с ним злую шутку: именно за это великий Матвеев П.Ф. снял его с должности. Потом, в лихие девяностые, при отсутствии поддержки «единомышленников», а вернее завистников, желающих занять его должность, Сергей Григорьевич снова смог себя проявить.
Между прочим, когда я после Управления СУБРа вернулся «к истокам» т.е. в шахту, попал именно на 14-ю, главным инженером был именно он. После 15-ти летнего перерыва в конкретной горняцкой работе я не решился принять предложение занять должность начальника участка (думал отсидеться в замах).
Сразу скажу, что на шахте мне понравилось Небольшая заминка произошла в первый месяц работы: молодые руководители попробовали взять меня «на понт» или, как еще говорят «на зуб». Пригласивший меня начальник шахты Орехов Геннадий Федорович был, что называется, «демократ» до мозга костей, требовательностью не отличался, поэтому «коронку» держали главный инженер, завгор (зам. главного по горным работам) и их друзья, в том числе недавно разжалованный в горные мастера Геннадий Истомин, сокурсник и лучший друг главного инженера Краюхина. О Краюхине тех времен - молодой, борзой, борзометр просто зашкаливал. В догорбачевские времена праздники отмечали прямо в «конторе»- ИТР, служащие, бригадиры. Краюхин и гармонист, и лихой плясун (деревня не отпускает). Вот эти ребята предлагают мне после посещения больного работника на поселке Калья (в добрые советские времена было принято посещать больных и травмированных на дому) зайти в лавку и купить спиртного. Сделал. Всё бы нормально, но в конце рабочего дня мне предлагают снова съездить за водкой: ты трезвый и я тебе приказываю, как подчинённому! Небольшой шок вначале. Я же постарше и пограмотнее и вдруг? Сдержал желание врезать между ушей. Говорю: потолкуем завтра, когда отрезвеете. Надо отдать должное Сергею – утром он ждал меня у входа в комбинат с извинениями. И потом за более чем двадцать лет совместной работы у нас не было ни одного конфликта. Больше того, я мог что-то подсказать в экономических вопросах и как старший, в общении с людьми, а он имел чутье в разрешении горняцких головоломок, а еще – в умении грамотно уйти от нападок множества инспектирующих организаций. До сих пор помню: «главное, найти правильное объяснение» - (читай – отмазку). Попутно – я в его бригаде «шишкарей» в верховьях Ваграна, я же его буксирую 80 км от Косьвинского камня с пустым картером, я же частый гость в его гараже с подвалом и деревенскими припасами.
Особенно дружно и продуктивно мы сработали в период забастовок в 90-е на СУБРе. Сергей имел непререкаемый авторитет в рабочем коллективе, а я – знания по коньюнктуре в мировой алюминиевой промышленности (возможно, вы читали, что советский «Институт информации Цветной Металлургии» публиковал данные о новых технологиях, об объемах добычи цветных и редких металлов в мире).
Современные боссы врут также, как и западные политики. Главным пугалом министров и хозяев алюминиевого бизнеса было: если вы продолжите бастовать, мы вас закроем, а боксит закупим в Греции, Венгрии, Конго.

Коротко о моих возражениях: Греция работала на Германию и Югославию и производила не более 400 тыс. тонн в год (сравните с нашими), африканский боксит по составу уступает нашему, и – за морем телушка-полушка, а сколько перевоз? И настоящий анекдот: годовая (!) добыча рудника в венгерском городе Секершвехервар (а я там был), составляла 12 тысяч тонн, то есть меньше месячной(!) добычи самого нашего захудалого участка!

Тема забастовок достойна отдельного обсуждения и анализа на самом высоком уровне. Скажу только, что работа забастовочного комитета заслуживает самой лучшей похвалы. В кои- то веки наши горняки смогли получить такие льготы. Думаю, что за слово «баламут» Володя Чезганов и его команда на меня не обидится.
Ну а жизнь шла своим чередом: пенсионеров опускали в должностях – я уже начальник участка ППГУ, а потом и вовсе мастер. Руководители рудника и шахт меняются, а основные, то есть действительно «действующие члены» (помните анекдот) продолжают работать: бригадиры, начальники участков, механики, мастера. Опять же опущу фамилии, даже с любимой 14 шахты. Продолжу после дня рождения (если выживу).