Блог. Алла Брославская: «Папу можно было любить или ненавидеть. Но невозможно было не замечать»

Последнее субботнее утро марта выбило меня из колеи. Я стояла на стуле, обрывала со стен кухни обои, чтобы тут же начать клеить новые. Позвонила двоюродная сестра, предупредила: «Если стоишь, лучше сядь...» И сообщила, что моего папы больше нет.
 Первая мысль, которая сразу пришла в голову – обои все равно нужно наклеить. Вероятно, это и есть проявление шока от невозможности принять действительность.
 Секунду спустя мозг вернулся в реальность, заставил позвонить родной сестре в Екатеринбург. Дальше он же подсказал, что нужно выяснить, где сейчас находится папа и ехать к нему.
 Диспетчер скорой помощи сообщила, что ей позвонили уже человек десять, но она ничего сказать не может, так как бригада, выехавшая на вызов, еще не приехала со стадиона.
 К папе я успела. Он спокойно дожидался моего приезда на каталке, совсем как живой, в любимой лыжной одежде, с лыжной шапочкой под головой. И казалось, до сих пор готовый к старту, только неожиданно заснувший.
 Вскрытие показало атеросклеротическую болезнь сердца. Организм не выдержал бешеных нагрузок, которые папа так обожал. Внутренней энергии и силы этого уникального человека оказалось больше, чем в состоянии было вместить одно тело.
 На прощании коллеги папы и спортивные друзья-соперники говорили, как он любил чтобы все и много, через край. Два часа на теннисе, потом несколько километров на лыжах, а потом еще и в баню.
 О проблемах с сердцем он, конечно же, знал, и мы знали. Врачи увещевали, что соревнования противопоказаны, на лыжах можно просто гулять, наслаждаясь свежим морозным воздухом и щебетанием зимних птах. Но разве же это про него? Дух состязания – вот что им двигало по жизни, с раннего детства и до последней минуты. Он не мыслил себя без спорта, без командных и личных побед. Медалей и грамот у папы столько, что все их никогда не сосчитать. Для нас эти победы были привычными, мы не придавали им особого значения. А он искренне досадовал, если что-то на соревнованиях пошло не так, и вместо желаемого первого места он оказывался на втором. Нам казалось, что это совершенно неважно, но для него выражение: «Главное не победа, а участие» было пустым звуком, несусветной глупостью. И он снова и снова тренировался, увеличивая нагрузки, чтобы в следующий раз это недоразумение не повторилось.
 Он спорил с сердцем, спорил с сосудами, спорил с диагнозами. Он верил, что усилием воли и неутомимой жаждой жизни сумеет их победить...
 Когда мы с сестрой были маленькими, а потом уже старше, папа рассказывал о своем детстве. Как научился ездить на двух колесах трехколесного велосипеда, как гнался за ребятами постарше на лезвиях, примотанных к валенкам, как два последних года учебы в школе изучал алгебру и геометрию самостоятельно, дома, потому что с учителем произошел конфликт, и на уроки он не ходил. А экзамены выпускные сдал на пятерки.
 Сестра говорит, что все математические формулы папа мог вывести из практики, помогая ей делать уроки в старших классах. Я была далека от точных наук, но про русский язык знаю точно – и я, и папа могли вывести любое правило, просто написав нужное слово на бумаге. Рука сама знала, что делать.
 Я не могу сказать, что папа был идеальным. Нет. У него было огромное сердце, невероятно ранимая душа, он мог обидеться, мог разозлиться, мог сказать что-то сгоряча, а потом сильно переживать об этом.
 Знаю точно – к нему можно было относиться по-разному, можно было любить, можно ненавидеть, но не замечать невозможно. Слишком ярко горел.
 Спасибо всем, кто поддержал нас в этой беде – мы увидели, как много людей дорожили дружбой и общением с нашим папой. Спасибо дорогим родным, которые в первый же день выехали, вылетели, примчались проститься с любимым братом и дядей. Они знали, как он любил свою семью и свою малую Родину. В случившееся мы не верим. Мы верим, что папа будет рядом с нами всегда, потому что всегда так было и иначе просто невозможно.