Радоница. 17 градусов тепла, солнце, суета на погосте, конфеты, куличи, теплые воспоминания

Радоница нынче с самого утра порадовала великолепной погодой. В 9.30 утра мы выдвинулись на кладбище. На остановке напротив “Энергии” толпятся в ожидании автобуса человек 15, в основном, женщины. Естественно, с сумками, цветами. Стоят не под крышей, а прямо на обочине. Никто особенно не возмущается отсутствию общественного транспорта, но тихонько сетуют - только что прошел маленький пазик, полный до отказа, не остановился. Пока разговаривали, подошел следующий, все желающие сели и уехали. Трое - к нам на заднее сидение.
В дороге разговариваем. 69-летняя Любовь Андреевна едет навестить покойного мужа и маму. Мамы, Никитиной Фимы Петровны, нет уже 15 лет, супруга, Бориса Ермакова, - 11 лет, но женщина честно признается - до сих пор ей очень тяжело вспоминать о нем.
- Как вспоминаю, сразу начинаю плакать, - говорит Любовь Андреевна, - мне кажется, это случилось вчера. Скоропостижно смерть наступила. Где бы я ни была, в спальне, в зале, на улице, в церковь схожу, всегда слезы.
Спрашиваю, верит ли Любовь Андреевна, что в Радоницу души умерших вместе с их близкими. Отвечает: “Душа бессмертна, а тело тленно. Так пишется и говорится. Когда мне тяжело, мама с мужем помогают. Тяжело-тяжело, потом вдруг такое дуновение идет, раз - и легко”.
Наталья Мурзина выходит первая, у нее на кладбище все родные, шесть могил. Дочь живет в Екатеринбурге.
Наталья Викторовна рассказывает о близких, кого приехала навестить:
“Дедушка-ветеран, который жил в Североуральске, отец мамы, Иван Акимович Орлов, работал в разведке художником когда-то. Попал во время войны на Волховский фронт, и там гранатой оторвало руку левую, а он был левша - колол левой, рисовал левой, писал левой. Пришлось переучиваться, было тяжело, но переучился. И уже после переучки рисовал. Каржавина Николая, первооткрывателя нашей “Красной Шапочки” - они были очень дружны. Шикарные портреты, они до сих пор у меня дома хранятся. Сталина рисовал, простым карандашом и красным, бабушку. Мама здесь, она из очень хорошей военной польской семьи. Бабушка (она на старом кладбище) сбежала с польским офицером сюда. Мама до войны училась в медицинском училище, два с половиной года проучилась, и началась война. Знала латынь великолепно, могла читать русский, болгарский, чешский, румынский. Очень грамотная была, писала стихи, филолог была от Бога. Нас у нее было три дочери. Мы все рано читали, речь была поставлена хорошо”.
Благодарю Наталью Викторовну за интереснейший рассказ, прощаемся. И едем дальше - с одной из попутчиц нам по пути - до самого дальнего края кладбища, где хоронили в 2015-м.
Дивно наблюдать - на половину погоста уже пришло настоящее лето, кругом полностью высохшая трава, дорога пышет сухой пылью, поднимаемой бесконечным двусторонним потоком машин. На дороге, как и было обещано, торгуют искусственными цветами, букетиками. Народ, кто не закупился заранее, походит, торгуется - продавцов несколько, цены разные. Рядом с цветочниками разместилась и церковная лавочка, на небольшом столике - лампадки и плоские свечки для них. К 11.00 здесь ждут батюшку.
Любопытный факт - только у столика с лампадками есть сотовая связь, соседки-продавцы подходят ближе, чтобы сделать необходимые звонки.
А дальняя часть кладбища, за поворотом влево, еще совсем зимняя, снег стаял и превратился в жидкую грязь только на дороге, под деревьями скользкий толстый лед, у обочин кучи серого снега.
Народу полно, кто наводит чистоту на могилке, кто несет старые венки к контейнерам - они завалены “с головой”. В одной из оградок сидит-отдыхает на лавочке пара в возрасте. Знакомимся. Екатерина Баянова рассказывает грустную историю, случившуюся с ее мужем Геннадием Баяновым: “Пошел за пивом 1 января, в “Люкс”. Ну и все, по голове ударили, 3 января умер”.
Геннадию Николаевичу было 62 года, уже на пенсию вышел. Екатерина Александровна, 25 лет отработавшая в школе №1, сначала учителем химии, а потом лаборантом, говорит, что тоже верит, что в Радоницу души умерших пребывают в мире живых. Находит в телефоне стихотворение, которое прислали утром на телефон бывшие коллеги. Слова трогают за душу: “Говорят, в этот день нас усопшие ждут. На воротах погоста томятся. И гадая безмолвно, придут-не придут, чтоб с живыми опять повстречаться. Ну и что, что дела. Мы всегда в суете. Мы всегда то в делах, то в заботах. Ты приди на могилу в единственный день… И тебе ведь стоять на воротах”.
- Вот они сегодня стоят и ждут нас, - рассуждает Екатерина Александровна, - а я сижу и с ним разговариваю. Все ведь дома было, и вино, и шампанское, и водка. Нет, захотелось пива… Вот теперь лежит.
На столиках внутри оград - конфеты, пачки печенья, куличи, вареные яйца. Кого-то уже навестили, кто-то еще ждет своих любимых.
В 10.32, не дождавшись батюшки, выезжаем с кладбища. А машины длинной вереницей тянутся вдоль всей дороги нам навстречу. За бортом +17.